Витя считался замом Деда. Толковый парень, грамотный конструктор, он близоруко прищуривался и посмеивался надо мной, над Хеником, над Мишей Цейтлиным. Он был ответственным за расчёты разрабатываемых механизмов и машин. Расчётчик от бога. Вскоре он ушёл на другой завод, где стал начальником крупного отдела в тридцать два года.
Миша был так себе. Ни рыба, ни мясо. Единственно, чем он выделялся, была его внешность. Затурканный еврей, как говорится, тихий мальчик без особых талантов. Вскоре он уехал в свой Харьков.
Оригинальным был Олег Сидоров. Непропорционально сложенный, больной кретинизмом – что-то там с суставами – он был блестящим инженером, вскоре ушёл в институт, в двадцать семь лет защитил кандидатскую диссертацию, стал доцентом. Потом стал профессором, доктором наук, зав. кафедрой. Но, несмотря на фамилию, запросто мог бы репатриироваться в Израиль по закону о возвращении, потому что мама его была чистокровной еврейкой. Так что, Деда можно было запросто брать за жабры за создание сионистского КБ, хе-хе!
В командировках выяснилось неожиданное. Дед не знал, как себя вести и что делать в непредвиденных обстоятельствах, не касающихся конструирования! Он, как большой ребёнок, разворачивался ко мне и жалобно смотрел, ища поддержки и решения житейской головоломки. Выйдя на Крещатике из метро, вскоре после прилёта в украинскую столицу, он растерялся. Куда податься? Дело было вечером в пятницу. Завод не бронировал гостиничных номеров, а потому мы были предоставлены сами себе.
В своей книге "Циклотимия" я рассказал об этом случае.