Конечно, в Акко красиво. Кто спорит? Во-первых, море. Оно ведь всегда разное. То бурное со злыми, хлещущими брызгами, то спокойное и величавое, а то, как сейчас, тихое, ласковое и шепчущее что-то нежное и мурлыкающее.
Во-вторых, бухта, где рядами стоят яхты. Их много, и их мачты частоколами огораживают от моря крепость. Старая крепость, которая выдержала натиск Наполеона и не сдалась. Её бастионы с щелевыми бойницами над отвесными стенами грозно смотрятся и сейчас.
– Смотри, вот болван! – толкнул меня в бок Старик. – Жизнь ему недорога.
...Хотя, наверное, вру. Сгубил Моньку тот самый внутренний огонь, который и толкал его на всякую ерунду. Первый раз его посадили за шантаж.
Он, гад, надел фуражку Водного института, в те времена этот институт считался военным или полувоенным, пришёл в какую-то кассу, показал какую-то бумажку и затребовал деньги. Бабка, не будь дурой, тут же звякнула в милицию, те приехали, повязали его и засадили в кутузку на пару лет!
Отсидел, но не остепенился. Познакомился с двумя малолетними девками, побаловался с ними, чего-то им не подарил или не дал, они снова сдали его в милицию за изнасилование! Ему припаяли уже больший срок, который скостили через некоторое время, потому что выяснилось, что девки были целками и никто их не насиловал. А выявил всё это адвокат, которого наняла Монькина мать, моя тётка, и вытащил дурака из тюряги.
Мне потом Монька говорил: – Понимаешь, Старик, жизнь коротка, и всё в ней надо испробовать: и девок, как можно больше, и тюрьму, и вообще всё в жизни!
Я смотрел на него во все глаза и не врубался, зачем пробовать в жизни самое дно?