Первая любовь -1. - Дока. Инженер ваших душ. — ЖЖ

05:06 pm - Первая любовь -1.

Если ехать от Нацерета в сторону Хайфы, и завернуть в Рамат-Ишай, а потом на перекрёстке свернуть налево, то попадёшь в ресторанчик "Лимузин", где подают замечательного приготовления мясо.

– А всегда ли, Дока, если заворачиваешь налево, попадаешь на приличное мясо? – спросил Друг, тщательно пережёвывая здоровенный кусок телятины, приготовленной именно замечательно, под всякими соусами и подливками.

– Фу, как грубо, – ответил я, не переставая орудовать ножом и вилкой. – Почему ты грязно ругаешься в присутствии самого Старика?
– Ладно, – с набитым ртом откликнулся Старик. – Сегодня я добрый. Пусть грубит. Хотя я бы на его месте рассказал за таким шикарным обедом что-нибудь полезное в сочетании с приятным, а может быть, даже поучительным и где-то с философским уклоном!
– Можешь, Друг? Я ведь знаю, что можешь! Извлеки из анналов…
– Откуда, откуда?
– Ну вот, опять ты пытаешься пошлить… Нет, правда. Давай, двинь нам что-нибудь о чистом и безгрешном. Например, о любви, но без этих твоих заносов и прочих штук, тесезеть… О самой первой твоей любви, к примеру.
– Ладно, – неожиданно быстро сказал Друг. – Подняли бокалы! За первую и абсолютно безгрешную любовь, но с вариациями и уклонами в сторону философических размышлений!
Итак.
Её звали Алей.
А точнее, Алевтиной Алексеевной.

Нам было по четырнадцать-пятнадцать лет, и это был седьмой класс.
Между собой мы звали её Алей. Алечкой.
И лишь при обращении к ней приходилось звать её уважительно – по имени - отчеству.





Толстенькая пышечка, полтора метра ростом и под сто, я думаю, кг, она была красавицей.
Так мне казалось.
Даже пышные, мягко говоря, формы, а именно большие арбузные груди, лежащие на толстом животе, и толстенные маленькие руки не обезображивали её.
Главное – это лицо и глаза.

Всё-таки, четырнадцать лет в те стародавние времена, когда ещё не было компьютеров и порно-сайтов в них, были практически чистой и незамутнённой юностью, которую сейчас сложно представить.
Нет, естественно, и тогда этот пубертатный возраст осложнялся и усугублялся половым созреванием с попытками подсмотреть, подглядеть, как оно там, у девочек и женщин, но с Алечкой – совершенно другой случай.
Этот случай называется шарм, обаяние, сочетание великой женственности с материнством и интеллектом.
Что за голос был у неё!
Высокий контральто со звенящими нотами в нужных местах контекста, если так можно выразиться!

Школы в те стародавние времена делились по половому признаку. Да, да.
Наша школа была мужской.
Поэтому нечего удивляться тому, что мы все поголовно были влюблены в учительницу.
Девчонок-то в школе не было. Любовь, так сказать, не рассеивалась на составляющие, а была чётко сконцентрирована на одном предмете – на Алечке.

Класс наш, надо сказать, был далеко не интеллигентского пошиба.
Я бы даже сказал, совсем наоборот.
Пацаны были, в основном, из рабоче-крестьянких семей. Простые, как правда.
Чуть что – в лоб! Или по лбу. Или под зад. Или в ухо.

Правда, один парнишка был из семьи интеллигентов.
Звали его Владик.
Папа то ли прокурор, то ли следователь. А может быть, судья. Не суть важно, как говорится.
Важно то, что Владик был толковым парнишкой. И красавчиком.

Надо отметить, что интерес к девочкам, как таковым, уже был. Он проснулся, как водится, во весь рост, как раз к седьмому классу.
Слово "гормоны" мы не учили, а точнее, нам его не преподавали, но мы нутром чувствовали, что они есть! Даже не зная их наименования…

И эти самые гормоны сыграли злую шутку со всем нашим классом и лично с Алевтиной Алексеевной.

Итак.
Умница. Красавица. Наверное, комсомолка. Но не спортсменка, это точно. Судя по фигуре.
А как она преподавала литературу! Мама мийя!
Она просто завораживала наш слух, читая Лермонтова!

Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом…
Голубом…

Ужасная судьба отца и сына
Жить розно, и в разлуке умереть
И жребий чуждого изгнанника иметь
На родине с названьем гражданина…
Гражданина…

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, словно как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную…
Южную…

Кстати, я вам не рассказывал, как отхватил пять баллов именно за это последнее стихотворение? Нет?
Тогда отвлекусь на минутку и расскажу.

Дело было так.
Алечка потрошила наши неокрепшие мозги по поводу причёсок.
– Ну, что это у вас на голове? – красивейшим контральто вопрошала она в перерыве между бабушкой Михалюрьича из Тархан и Печориным со своей Бэлой.
– Ведь самое красивое в человеке – это его лоб! Вам, русским мальчикам, от природы дан лоб красивейшей формы! Высокий, правильной прямоугольной формы. А вы что делаете? Закрываете его нестриженной чёлкой грязных волос!
Как вам не стыдно!

Надо отметить в скобках две вещи.

У самой Алечки лоб был именно такой формы! Высокий и прямоугольный. А русые волосы были красиво зачесаны наверх. И носик у неё правильной формы: ровненький, прямой, без всяких горбинок и провалов. И губки тоже красивые, не губки, а уста! "К поцелуям зовущие", как пелось в одном старинном романсе. А глаза открытые, серо-голубые, ясные и блестящие. И, главное, умные и искрящиеся смехом и энергией, бьющей, как из пистолета.
Я же говорю: красивая женщина. И фигура совсем её не портила. От неё шла и накрывала нас с головой могучая женская, материнская сила!
Может быть, отсюда и всеобщая мальчишеская любовь нас, сорванцов, к ней. Ни одна другая учительница в моей жизни не оказала на меня, да и не только, такого сильного влияния, как эта!

Ото лба она постепенно вернулась к Лермонтову и сказала:
– Вот вы читаете красивые стихи поэта. А вдумываетесь ли вы в то, о чём он пишет, что он хочет сказать своими стихами? Где, в каких словах он прячет свою душу? Или пытается открыть её нам, людям! Вот вам задача. Найдите в стихотворении о тучках небесных одно слово, только одно, которое говорит о безмерной тоске поэта и о любви его к родине! Вдумайтесь в каждое слово стиха и попробуйте найти его!

Ну, конечно, ребята в классе были шустрые и стали один за другим палить все слова подряд, вскидывая правую руку и водя грязными пальцами левой руки по тексту. Гнали наугад.
Алечке это надоело, она сама загорелась, втянулась в игру и пафосно заявила:
– Кто правильно ответит, получит пять баллов!

Я усёк это слово уже давно, но в поднявшемся гвалте не стал торопиться ещё и потому, что в те давние времена был я очень даже скромным и тихим отличником.
Потом вижу, пацаны молотят ерунду, поднял руку и тихо сказал:
– Милого. Милого севера.

Аллочка торжественно поднялась, глазки её заблестели с новой силой, она открыла журнал, поставила оценку и жестом попросила у меня дневник.
Пять! Большим и красивым шрифтом! И расписалась.

Кино закончилось. Всё стало тихо. Все успокоились.
Только Владик фыркнул и прошептал:
– Зато у него лоб не такой, как у нас всех. Да и чёлки нет. Он кудрявый.

И это было верно.

Но вернёмся к повествованию и его главной теме.
Алечка жила недалеко от школы в большом доме. В этом доме жили большие люди. А квартиру получил там её муж-лётчик.
Мы, ребята, приходили туда, в её квартиру, чтобы поиграть с маленьким сыном Алечки, которому было годик-полтора. Придем, полялькаемся с пацанчиком, попьём чайку, да и уходим. Почти семья.
Иногда дома заставали лётчика. Он лежал с нашей любимицей на тахте, поглаживая её руку, и смотрел на нас. Мы всем скопом ревновали её к мужчине и нервничали. Ничего не поделаешь, природа подсказывала, что мы задвинуты на третий план и годимся только для массовки, а на сцене, то есть, на тахте – место только лишь одно, и оно не наше!

Лётчик надменно смотрел с тахты на мелюзгу, то есть, на нас и терпеливо ждал, когда мы, наконец, уберёмся, чтобы ласкать округлости своей жены без свидетелей.
Мы помаленьку сваливали, завистливо глядя на эту практически рембрандтовскую картину.
И в душе каждого из нас теплилась надежда. Вот вырасту, и у меня тоже будет своя Алечка…

– Интересно, интересно, – Старик потянулся за рюмкой. – А где у нас будут уклоны в сторону философических размышлений? Пока что неясно.
– Следите за развитием событий, сэр! Не сразу и кошки рожают. Время должно пройти. Время.

(продолжение следует)