предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/3919684.html
– Как ты относишься к арабам, Янкель?
– Я к ним не отношусь, я отношусь к евреям. Хотя мы и двоюродные братья с ними, поскольку от праотца Авраама происходим, только они его называют Ибрахим.... Плохо. Плохо отношусь.
– А подробнее?
– Знаешь, почему мы с ними будем драться ещё сто лет? Именно потому что мы братья. Если братья любят друг друга – это надолго. Если ненавидят друг друга – это навечно. Кто помнит, отчего братья поссорились? Сейчас толком никто и не знает. Но война между нами надолго. Они хотят сбросить нас в море, а мы сопротивляемся. Их сотни миллионов, а нас немного. Так и дальше будет. А знаешь, кто в этом виноват? Герцль! Он ведь хотел, чтобы Израиль был создан в Уганде, но не добил противников, и теперь мы здесь. В окружении врагов. Надолго.
Я не знаю, что будет дальше.
Я не политик. Я простой мошавник.
И я плохо отношусь к арабам, потому что помню, что они всегда хотели убивать нас. Сначала ножами. Потом пулями. Помнишь этого русского из Сибири – стражника Александра Зайда. Это же они его зарезали.
И ещё скажу тебе. Вот смотри.
Бедуины – это те же арабы, да? Так вот, все они воры.
– Ну, так уж все?…
– Ладно.
У меня ведь, считай, лет сорок были дела с ними.
Я же не мог один работать в поле, а особенно, с плодовыми саженцами или с цветами! Пятьдесят дунамов земли – это тебе не шутка! Пятьдесят тысяч квадратных метров обработать, посадить, ухаживать, обрезать, прививать тяжело одному человеку.
Вот и нанимал я работников для этого. А кого нанимал, знаешь? Были у меня, в основном, бедуины из окрестных деревень. Ведь вокруг Бейт-Лехема все деревни бедуинские!
Они здесь давно осели, не то, что в Негеве!
Там смотришь: сплошные фавелы, хижины такие из тряпок, кусков дерева и железа, страх смотреть! Там они скот разводят: верблюдов, коз и овец. Вонь, грязь и нищета. А здесь, посмотри, как они живут! Дома, как у евреев, даже черепицей крыши кроют.
Кирьят-Табун, рядом с Тивоном – это же бедуины там живут. Каабия – тоже они. Или вот, Зарзир – вообще цивильная деревня. Я уж не говорю о Бир аль-Максур, что рядом с Шфарамом – там все они из племени Араб аль-Хаджират.
И вот нанимал я их на работу в поле.
Знаешь, что у них в крови? Воровство! Если бедуин не сворует что-нибудь хотя бы день один – считай, день этот пропал из его жизни! Правда, правда!
Тащили у меня всё, что плохо лежит!
Сколько инструментов они у меня стянули…
Кстати, ты заметил, что во дворе у меня всегда было два трактора? Нет? Так вот, пару месяцев назад спёрли у меня один из них. Как спёрли? Откуда я знаю?
Ну, заявил я в полицию. И что? Они всё это знают. Говорят – найдётся! Ага. Заявление моё лежит, а трактора нету.
А ты видел мою японскую Даяцу? Да, да, красную. Подержанную, но прошла-то всего ничего – двести тысяч. Так вот. Пропала она у меня как-то. Я – в полицию. Они мне тоже говорят: найдётся, это, наверно, бедуины украли. И что ты думаешь?
Прошло месяца три.
И точно.
Звонят.
Говорят – нашли! И где нашли?
В овраге, недалеко от Тверии, вверх колёсами лежит. Езжай, забирай, говорят.
А что оказалось?
Они, арабы эти, воруют машину, едут на ней, воруют овец или коз, заталкивают их в машину, продают таким же ворюгам, как сами, а потом бросают машину и исчезают! Полиция уже перестала их ловить – надоело. Знают, что они покатаются, поворуют и бросят где-нибудь.
А потом только отмывай машину от говна!
Загадят ведь животные всё внутри до ужаса! Вонища стоит – не подойдёшь! Я сам отмыть не могу, отдаю в мойку машин.
Это ещё хорошо, что машину нашли.
А то ведь, ты наверное, слышал, сколько машин угоняли, в девяностые годы особенно? Своруют, перегонят палестинцам куда-нибудь в Дженин или Калькилию или в Восточный Иерусалим, те разбирают за полчаса-час машину до винтика, а потом запчастями у нас и торгуют!
А знаешь, кто был виноват в этом?
Государство!
Ага! Выгодно ведь.
Страховку отдадут, а потом ты же всё равно машину побежишь покупать! В Израиле без машины нельзя! Сидишь дома здесь, а на работу едешь за сто километров! Вот и ты ведь, сидишь здесь, а работать столько лет ездил то в Тель-Авив, то в Хайфу, то в Кармиель, правда? А как без машины? Никак!
Вот, побежишь покупать другую машину!
Если с рук – то ладно. А если новую машину? Они же у нас втридорога! И налоги и прочее…
Да, о чём это я?
А, о бедуинах.
Я и говорю, день без воровства для них пропащий! Такие дела. Да.
Но не только бедуины у меня работали! Были и другие. Например, профессор из Японии!
– Это как то-есть?
– А вот так.
В восемьдесят девятом мы с Адассой ездили проветриться на Дальний Восток.
Таиланд, Непал, Филиппины и Япония.
Да я, наверно, рассказывал тебе, как на обратном пути мы летели назад в Израиль через Аляску?
– Вроде, нет, не рассказывал.
– Была непогода, и никто нас не принимал, так что лётчик привёз нас в Анкоридж, что на Аляске!
Там приняли.
Я вышел там в аэропорт, хотел купить Адассе напитки и коврижку, даю доллары и говорю продавщице:
– Извиняюсь, но у меня только американские деньги…
А она смотрит на меня и говорит, как больному:
– Так вы же в Америке, эти деньги наши!
В общем, я запутался и думал, что тут тоже йены, короче, было дело.
Да, о чём это я?
А, о профессоре!
И вот там, в Токио, в Японии, нас познакомили с этим профессором, который изучал и преподавал там иврит! Можешь поверить?
Говорят, есть такие японцы, которые считают, что одно из колен израильских как-то попало в Японию… Чего только на этом свете не бывает! И он читал там лекции об Израиле и учил иврит!
Через год он приехал к нам в Бейт-Лехем и говорит:
– Хочу поработать у вас на плантации для жизненного опыта!
И месяца три работал вместе с бедуинами, чудак такой!
Потом рассказал мне, что к чему!
Он, оказывается, хотел уехать в Америку. А напрямую у него не получалось. Тогда он решил приехать в Израиль, найти здесь американскую еврейку, и с ней переехать в Америку! А? Толковый японец, да?
И что ты думаешь? Нашёл!
Я и познакомил.
У меня был друг, звали его Тэдди, он умер пару лет назад.
А лет тридцать назад он уехал в Австралию.
Там у его отца был большой гараж. Он и поехал к отцу, поработал с ним, и получил по наследству этот гараж. А его сын Алон получил образование в Германии.
Доктор он. Врач.
И там, в Германии, он женился на шиксе, на немке. Хорошая девушка. Переехала она с ним в Австралию, и жили там.
А потом этот Алон ударился в какую-то христианскую секту, хотя и еврей!
Недавно, лет пять-семь тому назад приехал с женой в Израиль и в этой самой секте чего-то там проповедует!
Так вот, у этой его жены была подружка.
Американка. То-есть, еврейка из Бостона. Холостая.
И этот самый профессор-японец женился-таки на этой бостонской американке и они уехали в свою Америку!
Вот как у нас тут бывает!
Мешанина полная!
Но я не то, что в Америку, а вообще никуда из своей страны не хочу.
Я тут родился, тут и закопают меня. Ты ведь придёшь на мои похороны? А что? Мне на будущий год девяносто! Если доживу. Тут у нас недалеко кладбище есть. Сын там лежит. Ты ведь помнишь его? Эх. И почти все, кто там лежит – это мои друзья и знакомые.
Один я болтаюсь тут.
Ну, и Адасса тоже. Скоро наш черёд. Уйдём в землю.
А другой жизни нет.
Это всё враньё.
Про душу бессмертную и прочую чепуху.
Умирает человек – и всё!
Только память остаётся.
У живых. Тех, кто помнит. А потом и эти уйдут.
И только земля останется.
Вся память человеческая – в земле. Потому что никому она не нужна, эта память. Новые поколения живут своей жизнью, и памятью предков не пользуются. А отсюда все войны и прочее. Все норовят жить своим умом, а что выходит? Ерунда выходит. Глупость, воровство и война. Так было, так и будет. И хорошего не жди.
Всё проходит, как сказал царь Шломо, и ничего нового не будет. Дураки те, которые надеются на загробную жизнь и на память людей.
Ты говоришь, я пессимист?
Нет, я просто долго прожил, много видел и привык верить только себе.
Так-то вот.
Запомни и передай в свой Интернет.
Ну, пойду я, лягу, устал. Посмотрю дурацкий телевизор, кто там сегодня у нас кривляется? Вот, смотри, опять эти придурки! Фу. Надоело.
Иди, иди. А я посплю немного. Приходи ещё.
Я тебе ещё много могу порассказать.
Если захочешь, конечно.