предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/4561078.html
Шустрик.
– Я! – Старик поднял руку. С рюмкой.
– Рюмочку-то опусти, товарищ! Просишь слова – проси! Поднял руку – ясно. Но причём тут рюмочка?
– Ты, Дока, вредный мужик, скажу я тебе! Чего привязался? Изыди! Не тревожь меня!
Вот смотри: Друг – культурный человек, не вякает, не пугает меня своей грубостью. А ты… Эх, бескультурье – оно и в Африке бескультурье. Ладно. Последний раз прощаю тебя. Надеюсь, исправишься.
Так вот.
Моя очередь.
Я продолжаю марафон!
Я так скажу. Миллион – это не столько цифра, в моём понимании, это символ, что ли, знак.
Признак успеха. Медаль. То есть, большая сумма, гарантирующая безбедную житуху и уважение окружающих.
Ещё раз – это сугубо моё мнение. А посему, это не обязательно должен быть миллион. Просто крупная, не рядовая цифра.
И тут мне вспомнились два случая из моей сложной биографии.
Не со мной эти случаи произошли, а с моими сослуживцами. Но я их запомнил, потому что они символичны! И, надеюсь, будут являться уроком для молодого поколения. Для таких, к примеру, сопливых друзей, как некоторые торопыги из сидящих за этим, к примеру, столом. Не будем напирать на личности!
Помню, работал я в одной конторе в советские времена.
Было мне лет тридцать плюс минус.
И работал там некто Вакула. По-моему, не только я, но и остальные сотрудники никогда не звали его по имени-отчеству. А только по фамилии – Вакула, да Вакула. Украинская такая фамилия.
И было ему под шестьдесят.
Но был он весь седой-седой и шаркал ногами при ходьбе, шепелявил слегка и брюхо имел крупное, выпирающее. Хороший мужик, добряк. Ходил в каких-то отрепьях, обрёмканный и неухоженный.
Жена его умерла давно, дочь жила где-то в другом месте, а он жил бобылём.
И вот вдруг, выйдя на пенсию в шестьдесят, помирает бобыль Вакула.
Пошли к нему.
А там замызганная, заброшенная хата, стол, кровать, пара стульев, хотя Вакула был очень толковым инженером и зарабатывал прилично, потому что, кроме основной работы ещё и калымил.
Так вот, под подушкой на грязной койке у него обнаружили затыренные двадцать пять тысяч рублей, что по тому времени было очень даже приличной суммой! Заначка.
Помер мужик в нищете на крупной сумме, которой хватило бы и на мебель, и на приличную жизнь на много лет.
К чему это я?
Человек распоряжается крупным кушем по своему усмотрению. Согласно горизонту мышления.
А известно, что, когда горизонт сужается, он может превратиться в точку. Точку зрения.
Которую, вероятно, и имел померший так одиозно тот самый Вакула!
Или вот другой пример из того же времени.
Со студенческих лет был я знаком с одним кентом.
Тихий, добрый, незлобивый еврей без особых талантов.
Но интеллигент. Чистенький такой. Опрятный.
И вот, работая уже с ним на заводе, я вижу однажды такую картину.
Стоят, а вернее, толпятся граждане у доски объявлений, куда вывешивали и газеты Правда и Известия.
А толпятся люди потому, что в этот день в газетах были результаты лотереи.
Народ сверяет номера билетов, плюётся, бросает не выигравшие билеты кто в урну, кто мимо.
Но гогот и крики были многодецибельные!
И вот, смотрю, из этой кучи задом, семеня ножками, вываливается мой приятель и бочком, бочком сваливает куда-то по диагонали в сторону!
Когда он перемещался около меня, я обратил внимание на его жуткую бледность, помертвевшие глаза и трясущиеся руки.
Парень растворился, как призрак, как тень где-то в ближайшем дверном проёме.
Ничего не поняв, я удивился и продолжил двигаться в прежнем направлении, из ложной скромности не притормозив лунатика.
Чуть позже, а именно, через неделю или месяц, я узнал, что бледнолицый друг мой вычитал у этой доски, что он выиграл машину Волга стоимостью сорок тысяч рублей, что приравнивалось тогда в сознании миллионов нищих тружеников как раз к миллиону!
Обезумев от счастья, мой бедный, а теперь богатый друг рванул к начальству, написал заявление об увольнении и вскорости исчез не только с завода, но и из города в неизвестном направлении!
Знатоки сказали, что он вернулся к корням, то есть уехал в свой то ли Львов, то ли Днепропетровск. Где процветал долгое время.
Вывод.
Каждый решает за себя. Один помирает нищим на сундуке с кладом, другой, придя в себя от шока, включает мозговые извилины и бежит покупать красивую жизнь!
А теперь я плавно перейду к сути повествования, если вам не стало скучно. Ты, Дока, не против?
– Что ты, что ты, дорогой! Вещай, ради бога. Я весь – внимание!
– Конечно, грешно так говорить о покойнике, но уж больно он типичен, а точнее, его образ мысли типичен.
И не только для Израиля.
Звали его, скажем, Рон.
Уверен, что я вам вкратце о нём докладывал, но позвольте повториться, ибо в тему!
Он принимал меня на работу в одну из известных израильских фирм. Я прошёл все экзамены и проверки и вот, погладив рубашку, прибыл на место работы в первый раз.
Мне сказали:
– Сейчас придёт Рон и скажет тебе, с чего начинать.
Пришёл, а точнее, ворвался в комнату симпатичный толстячок небольшого роста, седой, одетый с иголочки, а именно, модерновые брюки и ослепительно белая рубашка из качественной ткани. Слегка шепеляво спросил:
– Это ты?
Я утвердительно боднул головой.
Он, крутнувшись на одной ноге, ткнул пальцем:
– Вот твой стол, вот твой стул, начинай работать!
И почти бегом двинул к двери.
Я крикнул:
– Чего работать? Где работа?
Он молча ткнул пальцем в сторону соседней комнаты и слинял.
В соседней комнате у стенда с кучей аппаратуры пыхтели несколько человек. Один из них попросил подать ему пассатижи со стула.
Потом спросил, кто я такой?
Я говорю: Рон принял меня на работу.
– А. – сказал человек. – Ну, давай, начинай. Подай вон ту штуку!
И отвернулся, закручивая гайку.
Вот так я познакомился с Роном.
Неделю назад он стал техническим шефом огромного проекта.
До этого, то есть, ещё две недели тому назад он был генеральным директором разорившейся фирмы.
Которую и возглавлял.
И которую, сами понимаете, развалил.
Та фирма тихо скончалась без конвульсий и судорог. Под мудрым руководством Рона мы её разграбили, то есть, всё оборудование перетащили в новую фирму, а то, что нам не надо было, Рон продал с молотка.
Новая контора проработала пять лет, но наш технический шеф, бывший гендиректор скончавшейся фирмы, уволился за два года до полного краха, ибо учуял, что конец неминуем и близок.
В последние месяцы перед увольнением он не вылезал из-за границы.
То он во Франции, то в Германии, то в Голландии, налаживал дела и наводил порядок.
Надо понимать, свои дела и свой порядок.
Между делом, он не забывал себя и свою семью.
На свадьбу сына были приглашены семьсот человек, причем многие прибыли из вышеперечисленных стран и ряда других, о которых я не упомянул.
Кстати, в это время он стал строить трёхэтажную виллу в Хайфе.
И что вы думаете? Таки да! Построил!
Сколько миллионов вбухал – я не знаю, но догадываюсь, да и вы не маленькие: в престижном районе города – Дэнии, на горе Кармель, с видом на море и так далее. Чу-у-уешь пра-а-авду, Дока? – как пел в своё время Иван Сусанин из одноимённой оперы!
Если коротко и не заострять внимание на мелких, хотя и существенных деталях, свалил мой Рон из упомянутой конторы и… что? Правильно! Создал ещё одну фирму.
В городе Кармиеле.
Два года она профункционировала, да и развалилась, правда на этот раз, как раз в корчах и консульвиях, как выражался мой преподаватель общей электротехники доцент Шахов в стародавние времена!
Подумаешь, развалилась… Делов-то!
Рон по-быстрому открывает новенькую, с иголочки, фирму под одну бредовую идею, затаскивает её под крыло процветающей могучей израильской компании, добавляет к почтенному названию фирмы слово ТЕК, что придаёт привкус хай-тека, и начинает работу!
Для чего приглашает меня и ещё двух электронщиков с той самой, давшей к этому времени дуба, фирме, где он меня и садил за стул и стол в начале моего повествования об этой истории.
Не буду, друзья мои, утомлять вас рассказом о том, как через два с половиной года и эта контора погорела синим пламенем и звуками грома над головой Рона, исходящими от заказчика, сулившего Рону жуткие годы отсидки, поскольку накрылись одним местом полтора миллиона долларов, затраченных на эту очередную авантюру.
Скажу только одно.
За полгода до краха я подсел к нему в кабинете и предложил реализовать три из моих патентов, поддержав контору на плаву!
Он выслушал, хитро ухмыльнулся и спросил:
– А зачем? Для чего? Для кого?
Я закипятился.
– Как то есть, для чего? Работать будем! Наберём народ! Обеспечим занятостью массу людей. Дадим пороху! Наведём шороху!
Выслушал меня мудрый Рон и сказал:
– Ты пижон, братец, и дети твои будут пижонами, и внуки тоже!
Он недавно, видать, читал Ильфа!
– Ты мыслишь совковыми категориями! Кончай это дело! Знаешь, как на Западе принято? Аааа, вижу, не знаешь! На Западе принято так: организовал что-нибудь, неважно что, сорвал куш, построил себе чего-нибудь путное, и – двинул дальше! К новым делам, к новым берегам! А ты…. Эх, ты. Жаль мне тебя, бедняга. Иди, работай!
Вот такие пироги, друзья мои.
Конечно, после краха и этого заведения он исчез из моего поля зрения. Потом я узнал, что Рон не смог устроиться в Израиле, никто ему не ссуживал денег на авантюры, никто не брал под своё крыло, никто не верил, что он может создать что-нибудь путное.
Тогда он рванул в Америку, создал какую-то транснациональную компанию совместно то ли с Бразилией, то ли с Мексикой, затем хорошенько погорел с этим делом, вернулся в Израиль и умер от рака в возрасте пятьдесят пять или пятьдесят шесть лет.
Вот это был миллионер, я понимаю!
Жук тот ли ещё!
Хотя о мёртвых – или хорошо, или молча.
Но вам я рассказал всё это по-дружески, для опыта.
А то вон, Дока, вредный какой, зубы скалит да лыбится, как трамвай на повороте! А зря! Без моих баек влетите в какое-нибудь говно! Век будете меня помнить!
Я кончил, господа.
В прямом смысле слова, а не то, что вы подумали.
В силу вашей испорченности и легкомыслия.
Особенно, Дока.
Лехаим!
(продолжение будет!)