Из моей книги "Восхождение"
Всю книгу в интернетном варианте читать здесь:
http://artur-s.livejournal.com/76482.html
Книга Первая.
Глава вторая.
Он шел по каменистой дороге, зигзагообразно поднимающейся в гору.
В такую рань было тихо и безлюдно, лишь пара коз на привязи у хижины в небольшом селении неподалеку оживляли пейзаж.
Их короткое блеяние временами раздавалось как будто бы за спиной, но когда он оглядывался - козы были там же, далеко, просто воздух был такой - приближал отдаленные звуки.
- Надо же, какой густой воздух,- пробормотал Давид.
Дорога перестала петлять, и он вышел на обрывистый утес, от которого дальше вверх шли оливковые рощи, а внизу до горизонта были разбросаны небольшие оазисы с зеленью пальм и кустарников.
Белесые плоские крыши селений увиты плетями виноградной лозы, а чуть подальше на уходящих вниз террасах квадратами спускались поля пшеницы и ячменя.
А еще дальше холмистые земли Гошен плавно переходили в песчаную пустыню Египта.
Наконец Давид увидел то, что искал в столь ранний час.
Группа людей оживленно беседовала между собой в одной из рощиц, но в центре этой группы он сразу определил человека, к которому направлялся.
Тот был одет в гофрированную тунику, поверх которой мощное тело облегал широкий гофрированный пояс, ниспадавший спереди трапециевидным передником.
Руки, шея и ноги обнажены, легкие сандалии в пыли.
Повелительный тон его баса указывал на то, что это вельможа.
- Я пригласил тебя сюда, чтобы показать эти камни, - не здороваясь, отрывисто сказал он.
- Приветствую тебя, господин, - поклонившись, произнес Давид.
Его резануло хамство и высокомерие этого человека, хотя, вероятно, можно было бы давно привыкнуть к манерам господ.
- Посмотри на этот кусок базальта, видишь - вон там, - продолжал египтянин, ткнув пальцем в сторону гигантского камня, - я хочу, чтобы ты сделал статую из него!
Гнев ударил в голову мастеру.
- Как будто я раб, - прошептал он.
Подойдя к базальтовой глыбе, он привычно ощупал ее еще холодное, не успевшее прогреться на солнце тело.
- Свинья, - кипел он молча, про себя.
Угрюмость мастера не укрылась от вельможи. Искоса поглядывая на Давида, он приходил в хорошее настроение.
- Горячий еврей! Но мастер, я слышал, хороший. Эннана показывал мне его работы - очень даже прилично. Я решил использовать его в оформлении своего дворца у озера Тимс, - вполголоса сказал собеседникам.
- Никогда, - думал между тем Давид, - никогда не будет между мной и ими не только подобия равенства, но даже просто уважительного отношения ко мне и моему народу. Больше четырех столетий живем мы на этой земле - а все третьего сорта! Мне кажется, что нас презирают больше всех, хотя пользуются нашими руками и искусством. Ливийцы, финикийцы, даже хетты - чужаки, но евреев терпеть не могут еще и за то, что у нас нет своей страны. Эти надменные египтяне боятся нас потому, что мы становимся все богаче и в Нижнем и в Верхнем Египте. А сейчас, когда идут слухи, что главным советником фараона стал еврей Моше, ненависть к нам переплелась со страхом и хорошего - не жди!
А между тем, вельможа с приятелями удалился, приказав напоследок Давиду выполнить работу до разлива Нила - времени оставалось немного.
Вчерне он уже представлял скульптуру, оставались неясными кое-какие детали, но он знал по опыту, что в процессе работы все получится.
Мастер присел на камень.
Солнце уже взошло высоко, и золотистые, яркие краски края неба на востоке постепенно сменились мощным светом чисто белого спектра.
День опять обещал быть жарким.
- Мама умерла, отца я не помню. Жена давно мне уже в тягость. Что меня держит на этой земле? Для чего живу?
Работа давно уже превратилась из удовольствия в средство для добывания пищи - чего уж там скрывать от себя! Женщины?... Пожалуй, только это привлекает меня в жизни! Кое-кто считает меня распутником, но это ведь неправда! Просто мои друзья не знают, что творится в моей душе. Я не хочу никому показывать изнанку моей жизни... Лея мне надоела уже давно, бросил бы, да одному жить еще хуже. А друзья пусть думают, что у меня все легко и хорошо... Мне уже за сорок. Так, наверно, и пройдет вся моя жизнь. Работа - для денег, жена - для виду. К чему такое существование? Да еще это проклятое еврейство! Обидно, почему я не рожден нормальным египтянином? Жил бы, как все, не снося обид, мстя обидчикам! А тут - второй, третий сорт. Проклятье!
И серые от пыли, с крючковатыми ветвями, оливы казались ему костлявыми руками с жесткими пальцами, тянущимися к его шее.
День уже казался чересчур ярким, тепло - невыносимой жарой, а черный базальт будущей скульптуры - траурным обелиском на его, Давида, могиле.
(продолжение следует)