предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/3388418.html
– А теперь скажи-ка мне, тебе морду били когда-нибудь? И за что?
– Дважды дело было, да. Не повершь, Дока, но за всю жизнь всего-то два раза! Да и то…
Один раз получил я в фейс, а в другой раз чуть не получил.
За что?
Как бы это сказать поточнее…
За филологическую неграмотность – это первый раз, а второй раз за несдержанность.
– Интересно. Ну-ка, расскажи!
– Первый раз дело было в шестом классе. Я был мал, курчав и отличник. Последнее сильно напрягало некоторых моих соучеников, которые учились плохо, матерились, плевали на дальность и курили втихую в школьном сортире "Приму".
Они никак не могли понять, зачем получать по всем предметам пятёрки и притом не хулиганить, не драться и не играть в зоску и чику.
Это такая штука из куска шерсти, который приклеивался к плоскому свинцовому кусочку.
Зоску подбрасывали согнутой ногой на спор – кто дольше её не уронит на пол. Игра шла зачастую на денежку. Или ещё на что-нибудь, например, на завтрак, который давали в школу родители, или ещё на какой-нибудь интерес.
А чика – это бросание монеты на точность, причём вначале бросалась другая монета, а потом надо было следующими точно её накрыть броском. Тут тоже бились на интерес.
Так вот, я не играл в эти игры, и это раздражало пацанов.
Они считали это проявлением пренебрежения, превосходства и насмешки, вплоть до издевательства над их лучшими чувствами!
О времена, о нравы, как сказал бы поэт, но в те времена я ещё не писал стихов.
Я просто был отличником, то есть, парией.
И всё это вдобавок к моей кудрявой внешности и непривычным русскому слуху фамилии и имени.
И вот однажды один хороший парень из нашего класса по фамилии Суслов сказал плохие слова про евреев.
Подумаешь, невидаль! – скажешь ты и будешь неправ.
Это было впервые, когда при мне так сказали. С лёгким реверансом в мою сторону.
Я сказал ему: сволочь!
А надобно уточнить, что этот самый Суслов был второгодником или даже третьегодником, и был он плечист и высок, на пару голов выше меня.
И вот он подходит ко мне и со всего размаху лепит мне по щеке пощёчину! Это было неприятно и больно, а потому я автоматически схватился за щёку, и автоматически же снова сказал: сволочь!
То есть, дублировал свою предыдущую реплику.
И снова он врезал мне как следует!
А теперь скажи.
Вот пацан, то есть, я в возрасте денадцати-тринадцати лет, что должен сделать в ответ?
Логично предположить, что такой пацан должен либо горько заплакать, либо кинуться на обидчика, либо побежать жаловаться!
Всего лишь три варианта. Казалось бы.
Но нет!
Я выбрал четвёртый вариант.
Я задумался!
А что же это за слово такое "сволочь", что на него такая неадекватная реакция?
И я, толкнув в бок этого самого Суслова, побежал.
Куда побежал, как думаешь?
В библиотеку имени Карла Маркса, что была недалеко от школы.
Поясню: дело было на большой перемене, и можно было успеть смотаться по-быстрому и выяснить суть такого простого и незамысловатого, казалось бы, слова!
Я попросил какой-то, не помню сейчас какой, словарь и быстренько разобрался в лингвистически-филологических корнях сволочей!
Оказывается, в старые времена на Руси всякую ненужность, всякую дрянь тащили в помойку.
Это называлось сволОчь, с ударением на вторую букву о, в кучу.
Значит, всякая дрянь, всякое ненужное, всякое пакостное было в той самой куче, в которую надо было её сволОчь!
И все дела.
Так глагол, со временем, превратился в обидное существительное, за которое я и схлопотал по физиогномии в далёком, к сожалению, детстве!
Но, как видишь, запомнил надолго.
За что и благодарен тому самому Суслову, который только тем и запомнился!
Потом, через много лет, я увидел его в городе в форме лётчика гражданской авиации, почти коллега, чёрт возьми, но мы прошли мимо друг друга, не поздоровавшись.
Детские обиды живучи!
Обоюдные обиды.
Он за слово, я за дело. На том и разошлись. Вот такая филология получилась…
– Хм. Я тебе расскажу, как я тоже получил вроде бы ни за что, ничего, что я тебя прерываю?
– Валяй.
– Помнишь, я тебе рассказывал про Вову, Тому и Женьку, ну, про Тому, которая сначала жила с Вовой, а когда он утонул в ледяном озере на Алтае, стала жить с Женькой?
Так вот.
Когда я узнал, что она выбрала именно Женьку, я чуть не поперхнулся, благо дело было в ресторанчике, куда нас с ней случайно занесло на минутку перед тем, как пойти ко мне… э-э-э… вспомнить прошлое….
Тут она мне и сказала, что живёт с этим кадром.
А у меня недипломатично и вырвалось:
– Как ты, такая умница-разумница можешь не только жить с ним, но даже и сидеть рядом, от него же за версту ещё в студенчестве пахло… как выразился один чеховский герой про другого чеховского же героя: Милейший, отойдите, от вас пачулями воняет! Я не знаю, что такое пачули, но по-моему, это что-то вроде говна.
И вот Тома, не будь дурой, передаёт Женьке эти мои замечания!
Тот, будучи дураком, бежит тотчас ко мне, ловит меня в коридоре моего отдела, жмёт к стене и начинает яростно толкать меня плечом в живот!
Дело в том, что он маленький и коренастый, а я наоборот, как видишь.
Я ни черта не понимаю, отталкиваю его от себя и бормочу: - Ты чо, Женька, с ума выпал?
Он молчит, сопит и толкается.
Так и потолкались мы малость, да и разошлись.
Он мне ничего тогда не сказал, а я ни черта тогда не понял, пока та же Томка через определённый промежуток времени, размякнув на моём плече, не созналась!
Ну, поржали мы.
Тем дело и кончилось.
Это я к тому, что фактически ни за что я чуть не схлопотал по фейсу. Отделался толчками в брюхо.
Но себя корю: какого хрена надо было мне влезать промежду любящими сердцами, х-х-ех?
– Ну, ясно, за длинный язык всегда можно схлопотать по сопатке. А я, с твоего позволения, продолжу про несдержанность.
Это было после первого курса.
В колхозе.
Помню хату, грязнущий дощатый пол, по которому мы размазывали уличную грязищу, потому что тряпок не было на входе, и полати.
Ты знаешь, что такое полати?
Это такие антресоли, где мы и спали вследствие отсутствия не то, что кроватей, а даже похожего на них.
Я думаю, что нас, студентов, размещали в каких-то нечеловеческих стайках, из которых незадолго до этого выгнали то ли коров, то ли свиней, то ли курей, потому что вонь была жуткая, условий никаких, а нам, студентам, всё это было в романтику и прочую хренотень по молодости лет!
И вот лежу я на этих полатях, а там было как раз три места: для меня, для Феди и для Мастера.
Почему мы прозвали его Мастером – не упомню сейчас, но помню, что это был тихий, смирный парнишка, от которого за пару семестров я не слышал практически ни одного слова! Молчун. Но не немой.
Так вот, лежу я наверху, Мастер рядом сопит, а Федя внизу тусуется и чего-то бормочет, орёт, лается, как сапожник, и прочее.
И вот я у него чего-то попросил.
То ли попить, то ли подать кружку, то ли ещё что-то.
Только потом я понял, что он был, оказывается, крепко поддат на тот момент!
Слово за слово, никакую кружку он, конечно, мне не подал, а стал переть буром, лаяться и обобщать.
Обобщал он сначала мою кудрявую причёску, потом перешёл к носу, потом вспомнил о распятом Христе, потом фактически обвинил меня лично в убиении упомянутого.
Я же вторично попросил подать кружку, напирая на то, что неохота слезать с полатей!
Федю это окончательно взбесило, и он стал размахивать руками-ногами, орать благим и неблагим матом и, наконец, зажужжал вот так: – Жжж…ж-ж-ж…, боясь произнести оскорбление, за которое, как он понимал даже будучи пьяненьким, он может получить как следует, учитывая мои физические данные!
А в те далёкие времена я уже настолько был не в силах воспринимать оскорбления, наслушавшись тогдашнего моего окружения, что кровь мгновенно бросалась мне в голову, и я терял самообладание!
Фёдор же, будучи от рождения не совсем умным, в горячке подскочил к полатям, подставив свою разгорячённую им же самим вкупе с сивухой или брагой – чего он там схряпал, я не знаю – мордой, как раз под удар моей правой! Ногой, естественно.
Потом, когда мы с Мастером собирали его на грязнущем полу, он просто мычал сквозь кровавую юшку, что обязательно со мной разберётся!
Потом, естественно, потому что сейчас ему недосуг, но потом обязательно!
Так что, вместо того, чтобы я получил по морде хотя бы фигурально, я сделал ножное алаверды от души!
Проспавшись, Федёк забыл о причине здорового фингала на стыке глаза и носа, долго тёр свой дурной лоб, чесал затылок и вообще произвёл впечатление с-луны-выпавшего-на минутку.
Я его простил.
Как, впрочем, не всех юдофобов на пространстве совка, которых оказалось, как показали дальнейшие события на том пространстве, было бесчисленное количество, и всех ногами не перебьёшь!
А Федун, как, к сожалению, и Мастер, вылетел уже на втором курсе за хроническую неуспеваемость!
Туда ему и дорога. Жаль только Мастера.
Хороший пацан был. Хотя и молчун.
Не в пример некоторым!
Вот, собственно, и всё. Больше меня не били и даже не пытались. Извини, если ты ожидал чего-то большего.
А теперь, может быть, ты чего-нибудь расскажешь?
– Ладно. У меня новая тема засвербилась в мозгу. Давай вздрогнем, и я приступлю, помолясь.
Это будет тема, навеянная мне одной умной френдессой!
(продолжим в другой раз, ладно?)