Из моей книги "Повести, рассказы, истории"
Я остолбенел, увидев вдруг Зуева в кибуце.
– Арсений Иванович? Ты ли это?
– О! Привет!
– Каким ветром в наши края?
- Живу я здесь. Давно. Ты ведь знаком с моей женой Фирой?
– Конечно. С тех самых незабвенных пор….
Еще бы. Не знать Фиру! Доктор биологических наук, ниспровергатель авторитетов! Гроза дирекции Института АН СССР. Жена вот этого чудика.
Мы сели на лавочку рядом с открытым кибуцным бассейном.
Под голубоватой водой по дну ползал туда-сюда робот для очистки дна. За ним по поверхности воды длинной тонкой змеей крупными кольцами разматывался и петлял провод управления. Робот доходил до стенки, упирался в неё, разворачивался и беззвучно копотил дальше, до следующей стенки.
Мы помолчали, следя за ним в четыре глаза.
Рядом, в кустах, не боясь нас, тонко и мелодично чирикали-свистели самец и самка то ли колибри, то ли ещё какая-то птаха, размером с мизинец. Самец – с блестящей перламутровой грудкой, самка – серенькая, непримечательная. А может, наоборот. Я же не Фира, не биолог. Свистят, прыгают, чирикают. Симпатично, да и ладно. Длинными загнутыми клювами склевывают что-то с листьев.
Жарко.
Потом прилетели удоды. Тоже пара. Грудки светло-коричневые, крылья полосатые, чёрное с белым, и длинные хохолки на голове. Красиво. Тоже носы длинные. Но сами птицы во много раз крупнее колибри, конечно.
– Да. Фира любит этих тварей, скажу я тебе, Дока Батькович. Очень.
– Сколько лет, вёсен-зим и так далее мы не виделись?….
– Да. Времечко бежит…
За этими стандартно-пошлыми фразами стояло многое. Полгода совместного сидения в одном кабинете на восьмом этаже. Он руководил технологическим отделом, я – отделом разработок. Институт рос быстро и места катастрофически нехватало. Пришлось сидеть друг напротив друга, проводить совещания своих отделов по очереди, и прочие, прочие неудобства.
Но зато в этом кабинете мы оба столкнулись с Оксаной.
– А Оксану помнишь?
– Ещё бы. Я через много лет после того разговора вспоминал её. На своей шкуре прочувствовал её дар. Удивительная баба.
– Да что ты? Что такое? Неужто правду нагадала она тогда, Арсений Иванович?
– Правду, правду. Чистую правду, чтоб она была неладна. А впрочем….Мы ведь с тобой материалисты, Дока. Грубые и невежественные. В тонких материях не рубим.
– Ладно. Расскажи мне о ней подробнее. Красавица же! Где она сейчас?
– Сейчас не знаю. След её пропал с развалом нашего института. Но ведь я её знал издавна, еще с завода, на котором работал в молодости.
– Расскажи. Время у тебя есть, Арсений?
Птички, между тем, улетели.
Только подводный робот тупо бороздил дно бассейна. Солнце жгло крепко, но мы сидели в тени высоченных платанов, дул легкий ветерок, а пейзаж с пригорка открывался феерический: вдали долина в окружении холмов, покрытых уже увядающей от зноя зеленью, а дальше к горизонту, перед тем, как слиться с небом, очертания холмов смазывались, приобретая голубоватый оттенок.
– Время есть. Отмеренное кем-то. Не мной – это точно.
Рассказываю. Слушай.
Энергии у меня в молодости было хоть отбавляй. После вуза работал технологом в цехе, параллельно комсомолил в комитете комсомола, да ещё попросили меня поруководить общественным отделом кадров всего завода. Знаешь, в те советские времена общественников было навалом – любили за бесплатуху нагружать людей.
Торчу я, значит, вечерами в отделе кадров, людей принимаю, бумажки визирую, все как у больших, и вот заходит ко мне Оксана.
Я сначала остолбенел.
Не видел таких красавиц! Ты же помнишь? Высокая, подтянутая, фигуристая, с очами, а не с глазами! Жжёт насквозь!
Руку протягивает:
– Будем работать вместе!
Она закончила к тому времени университет, по-моему, Кишинёвский и, как молодой специалист, прибыла к нам создавать группу социологов при отделе кадров. Тогда это модно было, хотя толку с этого точно столько, сколько со всех этих общественных отделов и прочей хренотени!
Я ей, похоже, понравился, и она прокатила меня по первым американским социологическим тестам, появившимся тогда в Союзе.
Увидев впервые вопросы в этих самых тестах, а их было больше двухсот, я посмеялся и хотел, было, плюнуть, но она заставила меня ответить до конца и выдала резюме, от которого у меня очки с носа поспадывали! Точно определила моё место под солнцем!
– А я такие тесты прошел здесь, в Израиле, они называются психометрическими. Их проходят перед приёмом на солидную фирму. Представь, Арсений, с восьми утра до пяти вечера меня долбали этими грёбаными тестами. Чуть с ума не съехал, на три кило похудел за этот день, ей-ей!
– Верю охотно. Там была вроде чушь, с первого взгляда, но, оказывается, заложена крутая наука, мать их в кочерыжку!
Но я продолжу про девочку.
Конечно, положил я глаз на неё сразу. Туловище божественное, помнишь? Морда лица – хоть вези ее к Рафаэлю или к Леонардо, жаль что померли, так и не увидев такую красоту!
Но чую нутром – не хочу её физически! Ничего не понял. Как так?
А вот было в ней что-то завораживающе-отторгающее! Глаза особенные. Как будто что-то большое и застывшее сидело внутри этих глаз. Ты обратил внимание?
– Да я, честно говоря, тогда занят был по работе крепко. Помню, что красавица, губы пухлые, нос, глаза и всё такое, но голова у меня была занята ерундой, ты уж извини….
– Ладно. Ты же много потерял, не я. А впрочем… Она тогда спросила меня, верю ли я в экстрасенсов, прорицателей, в энергетические поля и прочее и прочее. Я, как её давний знакомый, только осклабился и мотнул неопределенно головой.
Тогда она, глядя мне в глаза, попросила разрешения тут же погадать, так сказать, на будущее. Мне и какому-нибудь члену моей семьи или просто знакомому.
– Отчего же нет? – ухмыльнулся я, вдыхая её ароматный запах. Духи плюс запах молодого женского тела, вввахххх!
Сначала, пару десятков секунд, она смотрела мне в глаза, потом, отвернувшись, взяла меня за руку. Потом смотрела куда-то вбок невидяще, а потом выдала:
– У тебя проблемы с почками и сердцем. Почувствуешь это позже. Твоя знакомая десятилетняя девочка будет обложена проблемами со здоровьем всю жизнь. Поверь, это так. Я это вижу!
А что я мог ей ответить? Что у меня не сердце – а мотор, что почки функционируют регулярно, как часы, и по полной программе перерабатывают как вино-водочные, так и все остальные продукты?
Сказал спасибо и тут же познакомил её с вошедшим в это время моим заместителем, Володей Новиковым, ты его помнишь ведь? Они поприветствовали друг друга интеллигентными кивками головы с легкими улыбочками и продолжили свои дела: Оксана повернулась ко мне, а Вова зарылся в документы.
Потом мы с Оксаной дружески распрощались. А после, через пару месяцев, я узнал, что она была замужем за Володей три года, потом они разошлись, а я, как фрайер, их знакомлю, черт побери! Странная была женщина.
С тех пор я её не видел.
– Кстати, что это за птицы, вон там, где холм так резко обрывается? Вон там, левее, где скала желтая, со щербинами?
– Это, похоже, коршуны. Или орлы. Не знаю, я слабак в животноводстве и орнитологии. Большие птички… Так ты не договорил про нашу красотку….
Арсений молча смотрел на птиц, выделывающих круги у скалы, наверно, кто-то спугнул тех от гнезда.
– Вот, кстати, смотри. Допустим, это орлы. Ну, допустим. Ты слышал, как орлицы воспитывают потомство? Дело в том, что природой дано лишь три-четыре дня для того, чтобы орленок определился, жить ему или умереть после рождения. На третий-четвертый день! Вот. Ты не знаешь. А орлица знает. Если он не научился летать в считанные дни своей жизни, то ему каюк! Он не решится полететь после этого. И мать сбрасывает детишек со скалы! Полетел – значит жить, не смог – помер сходу, потому что завтра он уже не решится на полет! Она знает.
Вопрос – откуда? Ты скажешь – инстинкт и прочее, а я спрошу тебя: а что такое инстинкт? Ты грамотный, ты скажешь: это запрограммированная в генах память! И это правильно. Но кто её программирует? Как? По каким законам? А главное – кто? С каких пор? Ведь орлы – это так, мелочь.
Значит, есть какая-то единая организующая сила во Вселенной? Разумная сила.
Ведь не только орлы – люди ведут себя также. Разумные, грамотные, видящие наперед. Ведь, как говорит Лазарев в «Диагностике кармы», чтобы полететь, нужно ощутить полёт внутри себя! А как это происходит? Кто вталкивает в неопытного птенца или человека это знание?
Я молчал, слегка ошарашенный интересной идеей. А кстати, думал я, о чём это он? Начали, вроде, про красивую бабу, теперь вдруг он о птенцах…. Странный мужик. Какая связь?
Между тем, июньское знойно-влажное марево превращало нашу скамейку в пылающую сковородку, несмотря на тень от платанов. Я поднял голову. Голубизна неба постепенно сменялась неким сероватым туманом. Хамсин идет – подумалось лениво.
Зуев тоже смотрел на небо.
– Знаешь, – выдохнул он, – о чём я сейчас подумал? Всё ведь в этом мире взаимосвязано. Вот есть такой Плыкин из российской глубинки. Доктор наук. Я думаю, что он прав. Он говорит, что причина всего, что творится на Земле – это информационно-энергетическое поле Вселенной. Есть некий Вселенский Разум в центре мироздания, от которого исходят информационно - энергетические потоки, которые упаковываются в вещество, в том числе в газы, металлы, минералы и в конечном итоге в животных и в человека. А наш мозг – это всего лишь система управления физическим телом и канал связи между человеческим организмом и его сознанием, которое является частью информационно-энергетического поля Земли. Улавливаешь?
– С трудом, надо признаться.
– Улавливай, улавливай. Так вот….
– Погоди, Арсений. Сейчас мы уедем в дебри, а на такой жаре в хамсин и чокнуться недолго. Пошли. По дороге расскажешь. Пойдем в помещение, под кондиционер, пока не сдохли. А кстати, какая связь между Оксаной, птенчиками и Вселенским Разумом? Извини, не ущучил.
– Ты это серьезно? Жаль. Нет, ты шутишь, ты ведь не тупой, насколько я тебя помню, Дока Батькович! Связь прямая. Непосредственная, так сказать.
– Э-э. Ладно, пошутил я, пошутил. Э-э. И всё же?.... И вообще, чем все закончилось с Оксаной? Она что, правда, прорицательница?
– Суди сам. Через какие-то пять лет после той встречи я свалился с аритмией в больницу. Еле успели откачать. А еще через год захирел совсем, стал еле двигаться, слабость и прочее. Врачи обнаружили почечную недостаточность в прогрессирующей форме.
– Опссссс…. Ни фига себе!
– А та девочка, про которую я тогда Оксане рассказал, до сих пор не работает, хотя ей уже за двадцать. Родители и врачи сбились с ног, ничего определенного найти не могут. А девочка торчит дома на шее папы-мамы и страдает от непонятной никому болячки. Не может ощутить внутри себя ощущение полёта, как те птенцы, понимаешь? Я предполагаю, что все это – сбои информационно-энергетического поля, передающиеся от поколения к поколению неведомыми еще кодами.
– А что твоя Фира говорит? Она же ….
– А что она скажет? Классическая наука так запудрила ей мозги, что она и слышать не хочет об этих новациях. Чушь, говорит, и ерунда. Генетика, говорит, виновата – и всё! Так что такие дела.
Ну да ладно. Здесь прохладно. А не дёрнуть ли нам за встречу? А Вселенная со своим полем пусть за нас порадуется!
И пошли они, солнцем палимы, Иванович и Батькович, по асфальтированным тропинкам израильского кибуца, в тени диковинных пальм, кипарисов, дубов и прочих араукарий и бугенвиллий к автомобилю, чтобы тот подбросил их, высушенных жарой и удрученных разговором о Ещё Не Познанном, куда-нибудь в кондиционированную прохладу, где можно душевно отдохнуть и забыть о космогонических бедах, свалившихся откуда-то на наши несчастные головы.