artur_s (artur_s) wrote,
artur_s
artur_s

Categories:

Ссора.



Из моей книги "Восхождение".



Все главы по порядку смотреть здесь:
http://artur-s.livejournal.com/76482.html?mode=reply

Книга Первая. Глава четырнадцатая.


Это лето выдалось странным.
Нил разлился шире обычного и долго не спадал.
Вообще-то каждый год в первом декане первого месяца Нового Года, совпадающем с летним солнцестоянием, тает снег в горах Судана и воды священной реки наполняются.
Надо думать, что богиня Изида, совмещая подъем Сириуса с восходом Солнца, беспокоясь о народе Египта, оживляет водами Нила плодородные земли в эти самые длинные дни и самые короткие ночи года.

Однако в этом году вода стояла не только в привычно затопляемых местах, но и там, куда раньше никогда не доходила.
Под нею оказались и широкие поля, и холмы с рощицами кипарисов, и даже некоторые селения, где ее уровень поднялся под самые крыши домов.
Но самое необычное - вода стояла поразительно долго, вплоть до третьего декана второго месяца, когда в обычные годы всходы были уж величиной в две ладони.

Вначале все радовались, народ устраивал празднества, но затянувшееся наводнение постепенно стало настораживать, потом пошли первые признаки паники.
Жрецы беспрестанно возносили в храмах молитвы богам и, поначалу восторженные и благодарственные, молитвы эти превращались в просительные и вопиющие.

А затем пошли дожди и два месяца, не переставая, они топили то, что не успел затопить Нил.
Серое, в низких темных тучах, небо сливалось со свинцовой рекой, и прорывающиеся изредка из-за туч яркие потоки солнца лишь короткое время радовали унылую грязную землю, залитую желтой бескрайней водой.
Настроение у Давида было подстать погоде, которая всегда действовала на него: в серые, тоскливые, ветренные дни он чувствовал себя одиноким, больным и несчастным.

Он старался бороться с собой, убеждал себя, что все это пройдет, что это все временно, что снова будет солнце, будет тепло.

Flag Counter



Было физическое ощущение, как будто что-то влажное, серое, тусклое обволакивает его душу, и казалось, что нет выхода из этой давящей оболочки.
Лея безучастно смотрела на него, не понимая, что происходит, отворачивалась и продолжала заниматься своими делами.
Она старалась не смотреть в его безжизненные, больные глаза, пустые, ничего не выражающие, зная, что он погружен в себя, но через неделю это пройдет.
Ее не волновали его переживания, она считала, что он сам разберется в своих заботах, а ей они были просто не интересны.
Не хотела она, да и не умела, успокоить мужа, отвлечь, по-женски отогреть: уж очень разными были они.

Давид часами безучастно смотрел на низкие тучи, причудливыми формами своими напоминающими то животных, то лица людей - и не двигался с места: ни работать, ни думать не хотелось, он чувствовал безысходность и давящую усталость.
Может быть, это старость, думалось ему, все же сорок два года - не шутки!
С друзьями он давно уже не встречался, не было настроения; родственников не видел месяцами - неинтересно с ними.
Заказов тоже не было.

Однажды вечером приехал Тутмос.
- Привет.
- Привет.
- Что как неживой? Настроение плохое, что ли?
- Плохое...
- Ну, ладно, хандри, хандри... Вокруг такая ерунда творится, а он сидит, расквасился!
- Что за ерунда творится?- уныло спросил Давид.

Тутмос придвинулся поближе к приятелю, понизил голос и почти зашептал:
- Какая-то дьявольщина, клянусь богами! Сам не знаю, верить или не верить. Помнишь Сета из Фив? Он недавно вернулся из низовьев Нила, продавал стадо коз тамошним любителям козьего сыра, так вот рассказывает он какие-то небылицы. Вода там, в дельте, оказывается, спала уже десяток дней назад, оставила илистые болота, а на болотах этих тьма змей, лягушек и всякой нечисти. Змеи поедают лягушек, а те как будто назло множатся, чуть ли не на глазах и по ночам квакают во всю глотку прямо в селениях, да так, что спать невозможно!
А там, где подсохло и пошла трава, вдруг появляется туча саранчи - и поедает все, что зелено. На эту саранчу и на этих лягушек нашлись охотники - да не люди, а откуда-то появились стаи львов и шакалов, и они буйствуют день и ночь! Говорят, что весь этот зверинец скоро будет у нас, как только вода оставит нас в покое.

Тутмос зажмурился и вдруг расхохотался.
- Слушай, у нас тут некоторые поговаривают, что боги вознамерились покарать нас, египтян, за то, что мы, якобы, издеваемся над евреями! Что ты скажешь на это? Или это ваш бог решил нас наказать? А?
И он уставился вопрошающе и с некоторым беспокойством на Давида.

Тот молчал.
Наступившую паузу прервал Тутмос.

- Что же ты молчишь? Скажи что-нибудь. Мы дружим уже больше двадцати лет и, если разговор тебе неприятен, скажи сразу! Просто я, действительно, в растерянности... Если это кара на наши головы, то скажи мне, какого дьявола мы приняли вас к себе много лет тому назад? Странный вы народец! Сами себе на уме, ни с кем не смешиваетесь, живете замкнуто...

Он стал раздражаться, заводя сам себя.
- Веры вам нет! Чуть что, сбежите куда-нибудь в Ханаан или в Финикию... Обидно ведь - мы действительно вас приютили! Многие из вас разбогатели здесь, не все же тут рабы. Вот ты, например. Живешь, как египтянин: все у тебя есть, а туда же, хитришь, думаешь, я не вижу! Я же знаю, что ты молишься своему богу и мечтаешь сделать нам какую-нибудь пакость. Может и вправду вы намолили несчастья на наши головы? Не пойму до сих пор, что общего между нами?

Тутмос удрученно покачал головой и замолчал.
- Слушай, - тихо сказал Давид,- если так, то зачем ты дружишь со мной? Если между нами такая пропасть - порви! Мне и так тяжело... Эти обвинения дики и нелепы. Может быть, ты еще скажешь, что в прошлом году, когда днем исчезло солнце, и наступила тьма, а потом пошел вдруг град- это тоже вина евреев? А может, боги просто отвернулись от Египта за что-то другое? Что, у вас все чисто и гладко, и не было никаких провинностей перед ними? Всей ли душой вы веруете, когда молитесь своим богам? Или все же есть корысть, когда в мольбе Изиде ты просишь ниспослать еще и еще рабов и золота?
И разве это не богохульство - то, что ты мне сейчас наговорил? Винить во всех бедах евреев, конечно, можно, но почему не хеттов, не эфиопов, например, почему? Работаем мы хорошо - во славу Египта, законам подчиняемся - так чего еще надо? Я думаю, что в природе человека заложено - в своих бедах ви-нить кого угодно, только не себя!
Вот объясни мне, почему сегодня наш великий фараон Мернептах, да хранят его боги, дал повеление приставникам и надзирателям, говоря:
- Не давайте впредь этому народу соломы для делания кирпича, как вчера и третьего дня, пусть они сами ходят и собирают солому. А кирпичей наложите на них то же урочное число, какое они делали вчера и третьего дня, и не убавляйте; они праздны, потому что кричат: пойдем, принесем жертву Богу нашему. Дать им больше работы, чтоб они работали и не занимались пустыми речами...

- Да как ты смеешь, гадкий еврей, обсуждать слова самого фараона, великого и солнцеподобного! Да я... да мы тебя... и всю твою породу...

Тутмос вскочил, опрокинув стул, и, размахивая руками, кинулся к выходу.

Давид побледнел.
Он понял, что сказал лишнее.
Но горечь размышлений последнего времени была так велика, что он не смог сдержаться. Это было опасно - так говорить с вельможей, хотя и другом.
Другом ли?
Ему было горько и обидно.
Он точно знал, что друга у него более нет: потерян навсегда. Даже если Тутмос не сдаст его за такие слова, сам Давид ни за что не простит ненавистнику евреев.

Он вдруг нутром почувствовал свою принадлежность к этому гонимому народу, ощутил всю его боль и отчаяние.
- Видать, кровь сильнее разума, - прошептал тихо.

А взбешенный Тутмос, покинув дом теперь уже бывшего друга, быстро успокоился.
Здесь его страна.
Здесь его корни.
А эти наглые пришельцы невесть откуда - гадкие чужаки: пусть убираются, откуда явились!

продолжение следует
Tags: мои книги
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments