предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/1540185.html
– Так вот, я и говорю: хорошая тема у нас сегодня вырисовалась! А то всё про политику, про то, про сё…
Ну их в задницу, мягко говоря! В мягкую, так сказать, задницу…
– О! Ты хорошо сказал, Дока! Мягкая задница.
К слову, такая именно меня слегка свела с ума в Белокурихе.
Это, знаете ли, такой курорт на Алтае. Радоновые ванны, прекрасные процедуры по поддержанию как пошатнувшегося физического здоровья, так и здоровья психологического или, говоря простым языком, блядоход там был ну просто прекрасный!
– Не понял. А зачем радоновые ванны для блядохода? Они же расслабляют, умиротворяют, снижают потенцию и опускают как синус, так и косинус, и прочие тангенсы угла подъёма прибора аж до чёрт-те какого минимального значения!
Ничего, что я так грубо разговариваю в таиландском кабачке?
Справа от нас присела достойная пара с седыми буклями у дамы и седой же окантовкой блестящей лысины у кавалера. Ну, эти тихие старички, шепчущиеся на иврите, нам не помешают!
А вот слева прибыли горлопаны марокканистого типа с лужёными глотками и сходу стали орать, двигать стульями и шуметь.
Правда, через некоторое время йеменочка-официантуля приволокла им подносов пять всякого добра и они заткнулись, урча и чавкая, но тишина, хотя и временная, позволила Другу продолжить воспоминания о мягкой заднице в Белокурихе.
– Дело в том, что курорт расположен в дико живописном ущелье невидимой глазу речки.
Представьте, друзья, красивые, изъеденные временем и покрытые хвойной зеленью склоны, тут и там торчащие скалы и прочую художественно оформленную байду из рассказов туристов, оставшихся в живых после посещения каких-нибудь Скалистых гор или на Корсике в районе Бастиа. Конечно, они преувеличивают, эти туристы, и про опасности, и про обрывы и про отвесные склоны…
Вот, помню, один такой турист мне даже выдал после посещения не то Закинтоса, не то Санторини так называемую "Постыдную молитву Мецената" из 101-го письма Сенеки Луцилию:
Пусть хоть руки отнимутся,
Пусть отнимутся ноги,
Спину пусть изувечит горб,
Пусть шатаются зубы, –
Лишь бы жить, и отлично все!
Даже если и вздернут
На крест, – жизнь сохраните мне!
– Э-э-э, Друг, куда тебя понесло? Давай ближе к телу, то есть, к мягкой жопе, мы ведь знаем, что ты грамотный, но вот под этот мускат интереснее прослушать экзерсис про жопу! Не отвлекайся! Дёрни малость и вернись к теме беседы, пожалуйста! – Старик прервал нашего восторженного почитателя Сенеки.
– Хорошо. Продолжаю.
Так вот.
Что делаем мы, мужики, прибыв на курорт?
Да то же самое, что и дамы!
Мы осматриваемся.
Проводим рекогносцировку.
Исподтишка. Или внаглую.
Я люблю по-всякому. Лишь бы был эффект!
И надо же было мне в тот раз попасть в эту самую Белокуриху вместе с одним чудиком из провинции, то есть, чистым и неиспорченным цивилизацией парнишкой лет тридцати. Практически, одногодкой.
Назову его вымышленным именем Толик, потому что настоящее имя я забыл за давностью лет.
Симпатичный парняга, но скромен и застенчив до ужаса.
Вот этот Толик как-то и говорит мне, что влюбился в девушку, а подъехать к ней стесняется, Заратустра не позволяет.
Я попросил показать мне предмет его страсти, он и показал.
На входе в зал общепита.
Я мигом оценил девушку, мысленно поставил ей оценку четыре по пятибалльной системе, учитывая мелкие упущения и оплошности в оформлении боевой окраски бровей, губ и так, по мелочи.
Потом спрашиваю Толика в лоб:
– Чего стесняешься? Посмотри, какая у неё, чёрт возьми, жопа! Прелесть! На десять кулаков! Или даже на двенадцать. Возьми её. Фас, Толик!
Помню, Толик покраснел, поджал губы, стиснул зубы и напрягся.
Любовь, подумал я.
Пока Толик пыхтел от злобы и возмущения моим поведением, я продолжил визуальный изыск.
Так.
Жопа – перший класс, это ясно.
Глазки, если стереть краску, тоже сгодятся.
Нос правильный, в норме.
Губки пухлявенькие, к поцелуям зовущие, как выражались классики.
Что ещё?
Ноги.
Ну, на ней всё время штаны, не поймёшь-разберёшь, это важный момент, да, но на дворе стоял апрель, для тех широт холодно, не заставлять же девушку снимать штаны для определения формы, полноты и кривизны задних конечностей же!
Короче, твёрдая четвёрка!
– Толик, – говорю я, – дело в том, что мы в цейтноте, прошло уже целых два дня, как мы кантуемся в этом профилактории, а до сих пор ни одного поцелуя! Это ни на что не похоже! Время утекает. Жизнь с её красками нагло фланирует мимо нас.
Чего ты ждёшь, Толик?
– Я стесняюсь. Я боюсь подойти. Видишь, какая она строгая и недоступная?
– Нет, не вижу. Ты пойми, Толик, женщина отличается от нас только незначительными параметрами, а так это ведь тоже человек, с его слабостями, комплексами и желаниями! Она тоже хочет. Поверь мне.
– Врёшь ты! Женщина – это другое существо. Она тоньше и нежнее. Она …
– Толик, ты чего начитался перед курортом? Аврору Дюдеван или Анну Ахматову? Надо было на Мопассана налегать!
Короче, Толик.
Я против того, чтобы добро пропадало или хотя бы залежалось, ясно? Или – или. Или ты идёшь её охмурять, или я возмусь за это мероприятие! Во втором случае даю тебе честное пионерское слово, что я уложу её за сутки, согласно моему личному Уложению, разработанному на основании предыдущего моего опыта! А, Толик?
Пригорюнился мой компаньон.
Стал думу думать.
А потом и говорит:
– Нет. Не могу преодолеть себя. Давай ты. Но я не верю, что за сутки! Как это можно?
– На спор? Ставлю бутылку. Пиво "Жигулёвское". Пойдёт?
– Давай. Но всё равно я тебе не верю. И как я узнаю, что ты её… ?
– Проще не бывает. Сиди в холле вечерком, часов в восемь. Я её проведу мимо тебя к нашему номеру и зайду туда с ней. Завтра. А сейчас я пошёл с ней знакомиться. Я её уже полюбил. Видишь, какая у неё филейная часть? Я не могу спокойно смотреть на это!
Итак, сутки. Пиво, одна бутылка. Не поминай лихом.
Друг замолк и рассеянно посмотрел на соседние столики, где уже вовсю шло разграбление великолепной таиландской пищи посредством не менее замечательных элементов сервировки стола, то есть, старички-то ещё ничего, а вот марокканцы разнесли всё вверх дном, измазали в соусе всё вокруг и стали снова орать громко и бессмысленно.
Ну, это издержки североафриканского темперамента, ладно. Простим им это.
– Так. Ну и? – Старик неприлично заржал. – Чем дело закончилось?
– А то ты сомневался?
Ясен пень, я подошёл к девушке, по-скорому познакомился, узнал, между прочим, что она послезавтра уезжает домой, а ещё ни с кем не познакомилась, к сожалению, так она сказала, повёл её гулять вдоль по ущелью, где выдал ей всё, что знал, про Сенеку, про древних авторов, про мумиё в окружающих скалах, про отличие пикирования от кабрирования, про форсаж на малой высоте и про всякое-разное.
Девушка как открыла рот с вечера этого дня, так и не закрыла его до самого нашего прохождения в холле мимо остолбеневшего Толика, до самой койки в нашем с Толиком номере!
Дальше всё стереотипно и даже скучновато.
Кроме одного.
Я убедился в том, что мягкие очертания нижней части фигуры девушки меня не обманули.
Они, действительно, оказались настолько мягкими, что вызвали в моей памяти, помню, как сейчас, стихи, довольно неприличные, то ли Есенина, то ли Маяковского….
– Ладно, со стихами всё ясно, – прервал я Друга. – У меня сейчас башка треснет от этих соседей! Предлагаю убраться отсюда и продолжить в другом, более спокойном месте!
ПлачУ я.
Причём с ударениями на обеих гласных буквах!
Пошли отсюда!
(продолжение следует)