Из моей книги "Восхождение"
Книга Вторая. Глава двадцать шестая.
Предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/126773.html?nc=4
И здесь:
http://artur-s.livejournal.com/76482.html?nc=30
Разрыв.
Светлана уехала отдыхать в Болгарию, не сказав Давиду ни слова.
Он узнал об этом, вернувшись из командировки и позвонив в ординаторскую только через несколько дней после возвращения.
Она уехала с Верой, довольно легкомысленной особой, по его мнению, и плохо влияющей на свою подругу. Что такое отдых в Болгарии, да еще и с Верой, он представлял себе почти физически, и муки ревности не давали ни сосредоточиться на работе, ни отдохнуть бессонными ночами с кошмарными картинами измен.
Ни одного письма он не получил, ни одного звонка не прозвучало из отдаленной Варны.
Это состояние усугублялось свалившейся на него новой тематикой, так как роботизированием штамповочных производств раньше он не занимался, и приходилось подучиваться, а кроме того, влившийся в отдел коллектив представлял собой одну незаживающую болячку с плохо подобранными кадрами, заваленными по срокам работами и финансовыми долгами перед министерством. Надо было немедленно включаться и ломать, перестраивать эту систему и зализывать раны.
Эти неприятности на, так сказать, личном уровне вскоре стали усугубляться бедами более глобальными.
Вначале ушел Чебаков, а точнее, его ушли после очередной авантюры с площадями первого этажа здания института, на которых были размещены помещения, принадлежавшие городской администрации и которые он приказал буквально захватить темной ночью.
Приехал министр, и вместе с областным начальством снял Чебакова с работы!
Вначале Давид обрадовался, так как фактически был протеже Казина, но потом понял, что тот супротив Чебакова, что плотник супротив столяра, как говорил Чехов.
Виктор Митрофанович был рафинированным интеллигентом и не мог, как Чебаков, выстоять против нахрапистых подчиненных, с одной стороны, и упрямого высокомерного вышестоящего начальства, с другой.
Чебаков же, пониженный до должности начальника сектора, оставался в Научно-Техническом Совете института и должен был, сжав зубы, слушать от бывших подчиненных, не обремененных деликатностью, перлы типа:
– А вот Алим Иванович, хоть он и бывший наш директор, не сделал то-то и то-то...
Но в кулуарах уже шел слушок, что Чебаков готовит себе взлет где-то в другом месте.
Известно, что с потерей сильного руководителя коллектив начинает размываться, расплываться, падает дисциплина, усиливаются турбулентные вихри во взаимоотношениях подчиненных, и дело постепенно начинает разваливаться. Процесс пошел, как скажет вскоре политик новой формации.
Светлана вернулась из Болгарии, но Давид узнал об этом не от нее, а от той же Веры, когда позвонил в ординаторскую. Она сухо сообщила, что Света не хочет с ним говорить, и повесила трубку.
Стало ясно, что в его жизни произошло что-то необычное, и он осознал, что своим двусмысленным поведением сам довел до кризиса в их отношениях, гадким образом совпавшего с неприятностями на работе.
Вечерами он одиноко бродил по плохо освещенному осеннему городу, пытаясь упорядочить мысли и найти какой-то выход из ситуации, куда сам себя загнал.
– Готов ли ты на решительный шаг, на разрыв с семьей? – спрашивал сам себя в тысячный раз Давид.
И в ответ получал только дрожь в коленях и клубок беспорядочных мыслей, сводящихся к жалкому мычанию:
– А я не знаю...
– Тьфу на тебя! – громил себя мысленно, – какое же ты дерьмо, дорогой друг! Запутался сам, запутал всех вокруг. Света вон нашла выход: послала тебя ко всем чертям, Лида тоже наверняка догадывается по твоему отношению к ней, что ты бегаешь на сторону и шибко дергаешься в последнее время, Мишка – хвост пистолетом, и ты ему нужен, как зайцу стоп-сигнал!
Это что же выходит? А выходит, что остался ты, братец, один, как перст, и всем на тебя начхать с высокой башни!
Эти мысли приобретали и вовсе черный оттенок оттого, что в последнее время Лида, не очень-то усердствовавшая и раньше на кухне, почти перестала его кормить.
– Так ты же все равно до ночи торчишь в своем отделе, забегай там в столовку, она же рядом с институтом, а я не люблю готовить, ты знаешь, я тебе давно уже сказала, что кухарку ты из меня не сделаешь!
И он мотался в одиночку после работы по столовкам, подбирая оставшиеся в них к вечеру котлеты с капустой и чай, так как все более приличное расходилось в течение дня.
Снова в голову стали приходить депрессивные идеи о бренности самой жизни, о нелепости нежных чувств и о собственной бездарности, загнавшей его снова в тупик женских чар, из которого на этот раз, видно, не вырваться.
– Сначала Лера, потом Света, черт вас навязал на мою больную голову, – ругал он себя... и вновь шел к телефону-автомату, чтобы найти Светлану и выложить ей всю боль, что разрывала его сердце. Но она тотчас же бросала трубку, едва заслышав его голос.
Тогда на следующий день он ехал в рабочее время в больницу и там пытался заговорить с ней, но она, не подпуская к себе, уходила в палаты к больным, где продолжать преследование было нельзя.
Давид позвонил Вере, подруге Светы, и попросил о встрече.
Вечером они сидели на скамейке около ее дома, и он уговаривал подействовать на подругу, объяснить ей, что та должна его понять, что он не может так резко уйти из семьи, что сын бросит институт, что они пропадут без него, что...
– А почему ты сам не можешь толком все объяснить женщине, которую, по твоим словам, ты безумно любишь, чтобы она не торопила тебя и дала время твоему сыну окончить институт, жениться, обзавестись потомством, а потом, может быть, если не возникнут, не дай бог, еще проблемы, ты и соблаговолишь, может быть, уйти к Светлане! Ты в своем уме, Давид? Да какая женщина, кроме Светы, могла бы ждать тебя эти три с половиной года, вынося все эти твои задвиги? Да она тебя так любит, как тебе и не снилось! Другие мечтают о такой любви, а ты... Эх ты, жаль мне тебя... Вот что я скажу. Если ты будешь волынить с ней и дальше, она уволится из больницы и зафрахтуется корабельным врачом в дальнее плавание! Она об этом сказала мне в Варне. Плакала она там весь отпуск и мне его испортила, чурбан ты натуральный! Где еще ты найдешь такого человека, как Светка?
Этот разговор укрепил Давида в решении кончать с тягомотиной, которую он развел. Он стал энергичнее добиваться встречи с любимой, но та под разными предлогами уходила от контактов и требовала отстать и не появляться ей на глаза.
Эта игра в прятки продолжалась еще пару месяцев, доводя Давида до белого каления, пока однажды в его доме не раздался звонок. К телефону подошла жена.
– Здравствуйте. Я прошу вас держать в руках вашего мужа, который преследует меня постоянно. Если вы не догадывались об этом раньше, то теперь примите меры. Он меня уже достал!
– А кто вы?
Но Светлана уже бросила трубку.
– Так, дорогой мой, мне подруги давно уже говорили, что ты мне изменяешь, тебя видели с этой... как ее? – Лидия пыталась говорить спокойно, но чувствовалось, что ее трясет. – Что скажешь, загулялся на стороне, а?
Давид молча оделся и вышел из дому. Легкий морозец хватал за нос и неприятно пощипывал некогда отмороженные пальцы рук в демисезонных перчатках. Снег большими хлопьями падал с черного в звездах неба на землю, вихрясь в желтом свете уличных фонарей.
Было тихо и безлюдно, и никто не мешал одинокой фигуре идти напрямик по рыхлому белому покрову, закрывшему и серый асфальт дорожек, и жухлую, местами еще торчащую траву на клумбах и разрытую свежевскопанную землю канав для ремонта прорвавшейся канализации.
Он шел, не зная, куда и зачем идет. Энергия движения чуть успокаивала боль головы, готовой разорваться.
– Допрыгался, дубина... – и было ясно, что так дальше продолжаться не может. Не должно!
Осмотревшись, он понял, что ноги сами привели его к дому Светланы. Поднявшись на четвертый этаж, он нажал кнопку звонка. Дверь открыла она.
Молча пропустила его в коридор, сказав вышедшей на звонок матери:
– Спокойной ночи, мама! – и прикрыла дверь в ее комнату.
– Заходи, что скажешь? – не глядя на вошедшего, спросила она.
– Я так больше не могу...
– А как ты можешь?
– Света, не мучай меня! Скажи, что я должен сделать, чтобы прекратить эту пытку для всех нас?
– Ты должен решить сам, я не буду тебе подсказывать.
– Я не могу больше быть с Лидой, а думать о тебе, я опять свихнусь...
– Ты мужчина. Решай сам!
– Я хочу быть с тобой... Можно мне перебраться к тебе?
– Если ты серьезно решил, то оставайся. Ты ведь знаешь, что и я без тебя не могу жить...
На следующее утро Давид пришел домой, собрал чемодан, покидал в него свое белье и перенес его к Светлане.
Днем он поехал в суд и подал заявление о разводе, о чем сообщил по телефону Лидии и сказал, что вечером зайдет, чтобы поговорить с сыном.
Вечером разговор не состоялся: Мишка сел рядом с матерью и исподлобья смотрел на отца, а бледная Лидия дрожащими руками перебирала какую-то тряпку и молчала. Сцена была не для слабонервных!
– Сынок, мы с тобой будем встречаться, но тебе придется держаться за институт уже без моей поддержки. Ты взрослый.
Материально можете не беспокоиться, я буду через Мишу передавать ползарплаты. Я забираю только чемодан с бельем. Все. Пока. Я пошел.
(продолжение следует)