Цикл ШОК
Шок-5.
- А теперь, Дока, расскажи подробнее, где это тебя носило больше месяца? Народ интересуется, - спросил Старик, ерзая задницей и усаживаясь поудобнее на огромном валуне.
Мы сидим с ним в Мегидо на "площади святилищ" среди руин поселения, которому аж шесть тысяч лет!
На этом самом месте в течение шестидесяти веков возводились один на другом города, новый на разрушенном - и так двадцать слоев.
Тутмос Третий и фараон Нехо завоевывали его, царь Давид и царь Йошиягу сражались здесь с врагами; по Новому Завету здесь, на горе Мегиддо ("хар" - гора, на иврите)произойдет Армагеддон - бой между сыновьями света и тьмы, по завершению времен.
А мы со Стариком сидим, жрем фалафель и ждем Друга, которому я обещал дальнюю поездку на Север Галилеи.
Кстати, Галилея - от слова "галиль", что значит "округ", "область".
А потому Галилео Галилей - явный еврей, и даже дважды!
Но это так, к слову.
- Где носило, говоришь? Где только не носило! А что толку?
И снег и ветер, как поется в давнем советском шлягере, да еще и мороз впридачу, к чертям собачьим!
Что у макаронников, где душу ласкало только Ла Скала; что на Брайтоне, где я ночевал под рев надземки; что на Оксфорд-стрит, куда меня занесло в Маркс энд Спенсер и где, правда, меня порадовали одна девчушка, на все лады катавшая во рту словечко "паунд" да еще один джентльмен, катившийся сдуру в такой мороз в кабриолете, да еще с цилиндром на лысой башке! Короче, ничего интересного, трудная, сложная командировка с кучей работы и абсолютно безрадостная. Снег и мороз, чтоб они провалились. Вот, кайфую второй день на родной сторонке! Теплынь, бляха муха, лепота! О! А вот и Друг!
- Поехали!
И мы поехали.
Через Йокнеам выскочили на Кирьят-Тивон, далее - Нофит; спустились скоренько в сторону Кфар-Хабад и по долине, оставив Хайфу слева, развернулись к Кирьят-Ата.
Время автомобильных пробок уже миновало, поэтому мы ходко проскочили десяток километров, влившись в постоянно функционирующий ламинарный автопоток в сторону Акко.
Через какой-то час наша Мазда юрко шныряла в северном направлении, оставляя слева Нагарию, Ахзив, а справа Бахайские сады, уступающие по красоте Хайфским, минуя многочисленные правые повороты, то зовущие к музею Лохамей Агетаот, то к крепостям крестоносцев Ихъям и Монфор, то к полузабытому Богом и людьми кибуцу Ханита, куда прямой наводкой, как и по городку Шломи, били время от времени катюши Хизбаллы.
И вот мы у цели.
Рош-ха-Никра. Сломанная, значит, Голова.
Вид сверху на море, на плантации, на весь этот суперпейзаж одуряющий!
Голова крУгом!
А тут, рядом, в двадцати шагах, граница с Ливаном: заграждения, пограничные навороты с антеннами, джипами и строгими ребятами, обвешанными железом.
Впечатляет!
Смотрим мы со Стариком: Друг, который здесь впервые, задумался, нахмурившись, и глаза в небо вперивает.
Самое время - послушать его мемуары про 91-й год!
В ресторанчике с видом на бескрайнее море он и продолжил воспоминания, прерванные по моей вине.
- Протолкавшись с недельку в Кармиеле и найдя по карте Кирьят-Тивон, двинулись мы в начале февраля в это прекрасное местечко с двумя знакомыми сестры, рекомендовавшими нам угнездиться там. А надо сказать вам, мужички, что в начале Войны в Заливе Саддам строго соблюдал дисциплину: молотил нас Скадами строго по часам. Каждый божий вечер в районе 7-8 ревела сирена и все обязаны были напяливать противогазы, так как ждали химию!
Ну вот, едем мы, значит, вечерком в Тивон.
Из Кармиеля мы двинули на Акко, а оттуда на юг, через Крайот, то есть аккурат, почти по сегодняшнему нашему маршруту, только в обратную сторону. Это мне, видать, и навеяло, едрен корень!
Подъезжаем к Кирьят-Ата, и на тебе! Сирена!
Выскочили мы из машины, зашли в какой-то закоулок, и эти ребята давай на нас с жинкой противогазы напяливать.
Сирена воет, у них руки трясутся от ответственности, мы ржем по безалаберности и в связи с необычностью происходящего.
Кругом темно, лишь уличные фонари желтеют.
И вдруг - в небе над нами заходили туда-сюда лучи прожекторов и послышались слабые-слабые хлопки вдалеке.
Потом с востока в высоте показался инверсионный след, а с запада еще два, потом они встретились, и фонтаны светящихся брызг высоко-высоко в черном небе разлетелись в разные стороны!
И всё в небе стало тихо и темно.
Потом мы узнали, что это был очередной Скад, что его встретили два Пэтриота, батареи которых стояли у южного въезда в Хайфу, под горой, там, где сейчас стоит шикарный Зал Конгрессов со светящейся голубоватым светом крышей и что обломки всего хозяйства с высоты падали как в море, так и на чьи-то головы.
Зрелище, конечно, было феерически-нереальное, но зато потом, когда я увидел в Рамат-Гане разрушенный Скадом квартал, я понял, что это не только зрелищно, но и жутко-реально.
В Тивоне мы, как и все тогда, купили пленку, которую с помощью рулонов липкой ленты, лепили на окна, понимая, что это все - припарки, и если врежет с химией где-нибудь поблизости, - сдохнем в одночасье.
Но пленку лепили, сирену слушали, противогазы, правда, к концу войны натягивать перестали, тем более, что налеты стали будить нас и часа в три ночи, и днем - Саддам сбился с ритма, падло.
Но наша жизнь в новой стране налаживалась: с отвисшей челюстью мы таскались по курортному Тивону, разглядывая виллы, увитые виноградом, диковинные цветы, огромные розы, кипарисы с разных сортов пальмами и прочие чудеса, среди которых теперь предстояло жить.
А потом в бомбоубежище был открыт ульпан, где нам преподавала симпатичная Нэта, не знавшая слова по-русски.
А потом мы из амидаровской комнатки перебрались в двухкомнатную квартирку, которую по объявлению нашел нам живший рядом венгерский еврей, который издевался надо мной за то, что я говорил: Гитлер, а не Хитлер, а потом я стал искать работу, а потом...
Друг замолк...
Из окна ресторанчика было видно море.
Оно меняло цвет от нежно-голубого до темно-синего, в зависимости от положения солнца и силы ветра, то поднимавшего легкую волну, то терявшего свои силы в известняковых гротах Рош-ха-Никра.
Что в прямом, бесхитростном переводе означает Сломанная Голова.