Из моей книги "Циклотимия"
Лидку Дорожную нельзя было не заметить.
Высокая, светловолосая, стройная, она сразу привлекала внимание.
А когда я узнал, что она еще и мастер спорта по легкой атлетике, я затаился, горестно сказал про себя: « О…черт побери» и выбросил ее из головы.
Тем более что она училась уже на пятом курсе, а я только на первом – сопляк для нее!
А Феликс работал на кафедре то ли металловедения, то ли металло – какой-то – обработки, не помню, да и не важно это, а особенно сейчас. Столько лет прошло!
Он, этот Феликс, был внешне так себе, не очень, то есть, худенький, щупленький, черненький, с залысинками, можно сказать, никудышный внешне, но очень толковый. Диссертацию замолотил кандидатскую быстро и в двадцать семь лет уже доцентствовал.
Да, забыл важное.
Лидка, конечно, русская, а Феликс наоборот, еврей, то-есть. И это важно, потом поймете почему.
Но главное – как они танцевали вальс! Как они танцевали!
И, несмотря на то, что она была на пол-головы выше его, все замирали, когда они, вальсируя, плели кружево шагов, поворотов, движений рук в точном соответствии с ритмом, ухитряясь передать в этом кружении и любовное томление, и блеск и великолепие самого танца!
Ясное дело, что они поженились.
И по-шустрому настрогали четверых детишек.
Потом Феликс был приглашен с докладом на научно-техническую конференцию в Хельсинки.
Шел 1987 год.
Финляндия – это капиталисты. Свободная страна.
С собой Феликс берет тетрадку со своими идеями в области то ли металловедения, то ли металло – какой-то – обработки, не помню. Которые, по его мнению, были гениальными.
В Хельсинки он заходит в тамошнюю синагогу и сдается на предмет смыться из Союза.
Ему помогают добраться до Хайфы, что в Израиле. Которая на берегу Средиземного моря.
Лида сидит дома с детьми и ждет вызова, хотя свободного выезда из страны еще не было.
Так она прождала два года, аж до самого 1989, когда стали выпускать.
Вызов есть, она собирает детишек, шмотки, чашки, коврики и горшочки и едет через Вену в Рим.
А между тем, многодетный папа Феликс, прибыв в Израиль, попадает в ульпан, где учит иврит, и осматривается заинтересованно вокруг.
Вокруг растут деревья и травы необыкновенной красоты и ходят такой же красоты девушки и женщины, плавно покачивая бедрами.
Одна из этих девушек или женщин, по случаю, оказалась соседкой по парте в этом самом ульпане.
Слово за слово, взгляд за взглядом, рука за руку, нога за ногу…. Как это обычно и бывает.
И вдруг – бац!!
У девушки или женщины, не помню точно, - двойня! Ой! От Феликса, само собой.
Каков пассаж!
Надо жениться. Как честный человек. Да и религия та же. То есть, вера. То есть национальность. Короче, можно идти под хупу, по вере отцов, по законам Страны.
Тем более, что ульпан окончен, тетрадка с мыслями сильно понравилась в Технионе – крупном политехническом вузе в той же Хайфе. И он уже работает на кафедре. Где как раз изучают металловедение, или металло – какую-то – обработку, не помню точно. Попал, что называется, в десятку!
Да, а как же…
Вот, вот. А жена Лидия, которая с четырьмя детьми, аккурат в городе Риме вдруг узнает, что она уже как бы не совсем жена, а бывшая, как бы.
И она начинает расстраиваться, упирается и не хочет ехать в Израиль к как бы мужу, но уже к отцу семейства с двумя чужими ей, Лидии, детьми.
Получается драма.
Видя, что женщина упирается, власти Рима вместе с представителями Сохнута, организации, занимающейся по сей день распределением еврейских голов по миру, решают отправить ее с детьми в Америку, то есть в США. А точнее, в город Нью-Йорк, который там самый большой.
Лида – спортсменка, красавица, почти мать- героиня, не теряется и в этой сложной обстановке выходит победительницей, а именно, устраивается ухаживать за сильно пожилым старичком-евреем, куда-то потерявшим всю свою семью. Но зато, как это бывает в сказках братьев Гримм и про хрустальный башмачок, старичок этот оказывается, не поверите, миллионером, чтоб мне провалиться на этом самом месте!
И вот, она живет со старичком, ухаживает за ним, глядя из окна двадцать восьмого этажа на Атлантический океан и пристроив детей кого в садик, кого в школу.
И ждет.
Дождалась не скоро, правда, но старичок помер, предварительно отписав все свои сбережения, а точнее, все свое состояние ей, Лидии. И стала она богатой.
Потом бывшие супруги стали вспоминать о вальсе, каждый по отдельности и более того, в разных странах, она – в Америке, а он – в Израиле..
Штраус, Шопен, вальс-бостон и просто вальс, которым они добивали нас, не умеющих так хорошо танцевать.
Нашла Лида адрес Феликса в Израиле и прислала сына. Потом дочь. Потом опять сына. И так далее, несколько лет подряд.
У него тоже временами вальс звучал в ушах, и шли картины из далекого прошлого, когда его правильной формы нос упирался в вырез платья красавицы, спортсменки и, по-моему, даже комсомолки, а оттуда шел пряный запах молодого женского тела, вперемежку с тонким запахом духов Красная Москва или Серебристый Ландыш, не помню точно.
Но эти захватывающие дух воспоминания прерывались сначала воплями близнецов из коляски, потом ревом подросших сорванцов, а в последнее время уже и басовитыми нотками подростков, давящих на психику то из-за устаревшего компьютера, то из-за очереди покататься на Вольво.
Потом Феликс съездил по приглашению старшего сына в Нью-Йорк. Потом еще раз.
Эпилог.
Так они и катаются.
В середине декабря Лидия будет здесь, у нас, съездит на Мертвое море, потом в Эйлат.
Навестит младшего, который сейчас в армии, так как у него израильское гражданство.
А что?
И так тоже люди живут.