Из моей книги "ВОСХОЖДЕНИЕ"
Книга Первая. Глава девятнадцатая.
ИСХОД
Лето было в разгаре.
Полуденное солнце, казалось, старалось сжечь все живое, что не успело спрятаться под укрытие.
Ветра не было, и обожженные зноем пальмы, кипарисы и сосны, окружавшие Давидов дом никак не защищали мелкие посадки и тем более траву, успевшую уже пожелтеть большими проплешинами.
В это время все находились дома - спасались от жары.
Хозяин лениво потягивал пиво, охлажденное в сосуде из пористой глины, а Ора, бывшая уже на восьмом месяце беременности, хлопотала по хозяйству.
Сонные мухи лениво ползали по столу, норовя забраться в кубок, из которого вместе с пеной шел приятный и расслабляющий запах перебродившего ячменя, и Давиду приходилось время от времени взмахом руки отгонять надоедливых насекомых.
Идиллию нарушил топот копыт, и, подняв клубы пыли, у дома остановились два всадника.
В одном он узнал Эфраима, второй был египтянином.
Они быстро прошли в дом и, отказавшись на ходу от предложения Оры выпить холодненького, египтянин, не присев, строго объявил:
- В милости Амона-Ра, царя богов! Великий царь Верхнего и Нижнего Египта, сын богов и великий фараон Мернептах повелевает всем сынам Израиля славного города Ахет-Атона, равно как и всех других городов и поселений нашего царства со всеми чадами и домочадцами, со всем их крупным и мелким скотом, со всеми одеждами, а также вещами, со всем их серебром и золотом немедля встать и выйти из среды народа египетского и благословить его, великого фараона и властителя! Выйти, не мешкая и идти к славной столице городу Рамзесу с тем, чтобы этой же ночью покинуть землю египетскую навсегда!
Не взглянув на хозяев, египтянин развернул коня и отправился дальше. Эфраим спешился и подошел к Давиду.
- Наш час настал,- бодро сказал он, помогая ему поднять Ору, все еще держащуюся за живот.
- Я не могу понять, - дрожащим голосом начал Давид, - нас выгоняют из страны? А как же все это? - он обвел руками дом, постройки и некогда пустынную землю, в которую вложил столько труда и здоровья.
- Давид, мы ждали этого часа четыреста тридцать лет! О чем ты жалеешь? Об этой чужой земле? Сколько усилий понадобилось нашему вождю Моше, который вместе со своим братом Аароном убеждал фараона отпустить нас и с помощью Господа Бога нашего, великого и всесильного, вывести наш несчастный народ из рабства в землю Ханаанскую, текущую молоком и медом! О чем ты горюешь? Об этих горшках и тряпках, об этих щепках и камнях, которых ты называешь домом? Я удивляюсь тебе! Но ты умный, ты поймешь, рано или поздно, ты примешь на себя судьбу народа своего!
А сейчас просто нет времени, быстро собери в повозку вещи, посуду, золото и серебро, прихвати свои инструменты, помоги Оре собраться, да прихватите на дорогу пресные лепешки из теста, прежде чем оно скиснет, потому что нет у нас времени и должны мы быстро добраться до Рамзеса. Путь неблизкий, а уже в эту ночь мы обязаны выйти оттуда в Сокхоф. Все шестьсот тысяч пеших мужчин, не считая жен и детей! Эта та самая ночь, что была хранима Богом для всех сынов Израилевых во всех поколениях.
Итак, начиналось нежданное, незапланированное путешествие в неизвестность, и времени для подготовки к нему было в обрез.
Эфраим подсказал Давиду, что именно взять с собой в дорогу, начинавшуюся этой ночью из дома и неизвестно, где и когда заканчивающуюся.
Соседи Шауль и Авраам тоже готовились к отъезду, и был слышен шум сборов из их домов и мычание и блеяние стад сгоняемого с пастбищ скота.
Еще до захода солнца от Ахет-Атона потянулись к северу повозки, набитые наспех собранным скарбом, на которых сидели женщины, держащие в руках младенцев, а рядом с ними шли мужчины с взрослыми детьми, помогающими им гнать коров и овец.
В дороге Давид узнал, что возглавлять колонну из Рамзеса будут Моше и его брат Аарон, что пойдут они через Сокхоф на Эйтам, что находится на краю пустыни, а для этого они сделают крюк, идя на север, потом, повернув на восток, а там, немного продвинувшись в сторону страны плиштим, свернут на юг и в Эйтаме расположатся станом.
- Для чего такие сложности? - спросил он у Эфраима, которому доверял больше, чем своим соседям.
- Смотри, у нас есть вождь Моше, он лучше нас знает, куда и зачем идти. Ведь не зря говорят, что ему помогает наш Бог, так давай доверимся ему!
Он перешел на шепот:
- Я слышал, что якобы Бог приказал Моше не вести нас прямо в землю Кнаан, чтобы люди, столкнувшись с воинами плиштим, не передумали и не повернули бы вспять, а вести кружным путем через море Суф без боев.
Дорога была тяжелой.
Двигались днем и ночью потому что, с одной стороны, фараон приказал немедленно покинуть его страну, а с другой - Моше хотел отвести народ подальше от Египта, чтобы порвать окончательно с вековым рабством и самим определять свою судьбу.
Колонна образовалась огромная: ведь одних мужчин было шестьсот тысяч, а с женщинами и детьми было больше двух миллионов человек, а повозки, а скот!
И вся эта многокилометровая масса двигалась по бездорожью, по камням и песку, останавливаясь лишь временами, чтобы дать передохнуть животным, тащившим скарб.
Люди спали в повозках, потому что двигались днем и ночью.
Впереди, вдали от людей, перед колонной днем постоянно виднелось какое-то необычной формы облако, которое ночью светилось и как бы указывало дорогу. Говорили, что это сам Бог движется, определяя путь народу. Кто его знает, что это было?
Жара допекала.
Ехать в крытой повозке было тоже не сладко, но идти пешком под палящим солнцем было тяжко; спасали головные белые платки да свободные хитоны, да вода и вино, взятые с запасом.
Ора почти не выходящая из повозки, все время плакала: она совсем не была готова покинуть навсегда дом, к которому привыкла, свое хозяйство, в которое вложила столько труда, своих подруг – египтянок, которые в страхе говорили ей:
- Да куда же ты уезжаешь, никто тебя нигде не ждет, что же будет с маленькой?
Двигаться ночами было легче, но поскольку шли без отдыха, люди уставали и ворчали: - Что он себе думает, этот Моше, гнать вот так без остановки, мы же не железные...
Наконец дошли до Эйтама, передохнули совсем немного, и снова в путь!
Тут шла дорога между Мигдолем и морем, и по дороге уже было полегче, а повороты ее подводили колонну почти к самому морю, к скалам, возвышающимся над ним, и меняющим свой цвет от серо – желтого до пурпурного и сиреневого в зависимости от положения солнца над горизонтом.
Потом вдали показался Пи-Гахирот, а за ним, вдали, были видны строения Бааль-Цфона. Здесь было сказано остановиться и разбить лагерь.
- Что с нами будет, Давид? – спросила Ора, держа на руках маленькую Ривку, - ты знаешь, куда нас ведут, где мы будем жить, чем будем кормить ребенка, когда кончатся наши запасы? В пустыне мы все погибнем без еды и питья!
Давид, сжав зубы, молча снимал вещи с повозки.
Дел было много: надо поставить шатер, сделать какой-то загон для скота, пополнить запасы воды, если найдется какой-нибудь источник.
О чем говорить? Он и сам не знает, что их ждет впереди, ведь толком никто ничего конкретного ему не сказал. Собирайся, поехали – и все! Куда, зачем, от чего? Э-э, нет, от чего – это он знает! Надоело смотреть на этих надутых индюков – египтян, на их самодовольные рожи, гордящихся только тем, что это их страна, а чужие – это так, плесень! Как будто я не такой же человек, как они, как будто у меня нет души, нет самоуважения, и кровь моя не кипит от обид, которые они мне наносят!
Молча, про себя, он пытался ответить Оре, но толком ничего не получалось.
Он знал только, что не зря такая огромная масса людей покинула Египет, не он один такой; и это не только потому, что им приказали уйти, а потому что большинство этих людей чувствовало то же, что и он. Что они здесь чужие и надо идти и осесть на своей земле, только вот, где она и что там сейчас, и что будет потом – никто, похоже, не знает.
Он хотел поговорить на эти темы с Эфраимом, но тот куда - то пропал.
Дело в том, что они двигались в середине колонны, а Эфраим время от времени отъезжал то к ее началу, то к концу, вероятно, помогая Моше и его помощникам. От него Давид и узнавал все новости.
Вдруг вдали послышался какой - то странный шум, и по колонне, располагавшейся на отдых, прошло движение. Он увидел, что люди, находившиеся сзади, вдруг спешно стали закидывать вещи на повозки, сгонять скот и в панике напирать друг на друга. В это время появился Эфраим.
- Собирайтесь, - издалека закричал он, - сзади нас преследуют! Вперед!
Оказывается, вся египетская конница и шестьсот отборных колесниц по приказу фараона пустились вслед уходящим евреям!
Паника разрасталась.
- Разве могил недостает в Египте, чтобы нам умирать в этой пустыне? Зачем мы послушали этого Моше? Лучше бы нам работать на египтян, чем умирать здесь! Зачем он увел нас из наших домов? – кричали в голос женщины.
Не теряя времени, Давид собрал повозку и двинулся вместе со всеми в сторону моря.
Темнело.
В наступавших сумерках люди увидели сзади огненный столп, отделяющий их от наступавшей конницы.
- Быстрее, быстрее, - торопил мечущийся среди бегущих Эфраим.
- Куда быстрее, куда мы бежим? Впереди – море, мы все утонем! – раздавались крики.
- Моше сказал: не бойтесь, Бог спасет нас сегодня! Идите вперед, а египтян, которых вы видите, не увидите завтра! Бог будет сражаться за нас! – отвечал Эфраим.
К ночи усилился восточный ветер и погнал воды моря, и через некоторое время передовые повозки колонны вошли туда, где была некоторое время назад вода!
Все увидели, что слева на невысокой скале стоит Моше и держит жезл в правой, вытянутой в сторону моря, руке.
Люди не верили своим глазам, но движения не прекращали и к рассвету были уже на другом берегу.
Вслед за замыкавшим колонну огненным столпом вплотную гнались колесницы фараона и, когда они уже подходили по образовавшейся суше к берегу, ветер вдруг резко сменился на западный, и вода моря быстро стала заливать египтян.
Вопли ужаса, храп тонущих лошадей, скрежет колес, слетавших с колесниц, резкие выкрики команд заполнили воздух на месте гибели сотен и сотен отборных воинов фараона Мернептаха.
Люди смотрели на эту ужасную картину и не верили своему избавлению от смерти.
ДОРОГА
Радость от этого первого преодоленного испытания быстро прошла, когда, перейдя море Суф, они вышли в пустыню Шур и шли три дня, пока не кончилась вода в кувшинах.
Снова стали стенать женщины и плакать дети, и снова ожесточались сердца мужчин.
На подходе к Маре они увидели водоемы, но вода оказалась соленой, и лишь когда Моше бросил туда дерево, люди смогли немного утолить жажду.
И только в Эйлиме, где через несколько дней они обнаружили двенадцать родников чистой воды и семьдесят финиковых пальм, расположились они станом.
Постепенно привыкая к походной жизни, Давид решил, что вместо шатра, который они потеряли при бегстве от египтян, можно воспользоваться тем, что дает природа и, если приходилось останавливаться более чем на один день, он строил сукку – шалаш.
Четыре шеста из молодой акации или крепкие пальмовые ветви высотой с рост человека ставились вертикально по четырем углам сукки, продольно и поперечно они соединялись также акациями или пальмовыми ветвями, а затем сверху и по бокам листья пальмы создавали настоящее укрытие днем от палящего зноя, а ночью от росы и прохлады.
Вскоре и соседи стали делать так же, и лагерь запестрел разноцветными шатрами и зелеными и желтыми цветами пальмовых шалашей.
Ора, как и многие другие женщины, тоже вернулась постепенно к привычным занятиям: стала ткать полотна из крученой льняной нити, а также из нитей голубой шерсти, багряницы и червленицы.
Кочевая жизнь приучила мужчин находить время и для привычных ремесел: литья и ковки изделий из золота и серебра, а также производства золотых, медных и серебряных покрытий, не говоря уже об обработке дерева, металлов и камня.
Тут Давиду могли составить конкуренцию несколько мастеровых во главе с братом Моше, Аароном. Но, учитывая необычность ситуации, в которую они попали, мастера работали дружно, помогая друг другу.
От Эйлима двинулось общество сынов Израиля в сторону Синая и на пятнадцатый день второго месяца по выходе их из земли египетской пришло оно в пустыню Син.
- Лучше бы умерли мы от египтян, но зато у горшка с мясом да с хлебом, а здесь, в этой пустыне, умрем мы все с голоду, - кричали люди своим вождям Моше и Аарону.
За прошедшие полтора месяца съедены были и опресноки, и все, что было вынесено из Египта, народу в страхе чудился грядущий голод. А виноваты, как всегда, начальники!
Давид и Ора тоже были недовольны тем, что происходит, несмотря на увещевания Эфраима и коллег Давида. Привычная жизнь ушла безвозвратно в прошлое, впереди – неизведанное; бродяжничество претило им, и в этом странном и непонятном состоянии они чувствовали себя выброшенными из жизни, хотя внешне это никак не проявлялось, и они старались ни с кем об этом не говорить и виду не показывать.
Это странное состояние между небом и землей, между не очень приятным, но стабильным прошлым и непонятным призрачным будущим давило их и ночами они часами говорили, ища выход, и не находили его.
Лишь маленькая Ривка скрашивала им жизнь.
Ребенок рос живым и энергичным. Моментально вокруг нее появились подружки, и их игры и их лепет грел сердце.
Частенько отец садил ее к себе на колени и рассказывал ей, и отвечал на ее нехитрые вопросы.
Показывал: вот ящерица приостановилась на бегу по вертикальной стене скалы светло-желтого цвета, и замерла в стойке, греясь на ярком, жарком солнышке и одновременно высматривая добычу: не попадется ли мотылек, мушка или, если очень повезет, стрекоза какая- нибудь залетная. Кушать-то надо! Говорит же мама: кушай, детка – вараном вырастешь, а голодать будешь - останешься как мама, маленькой да юркой, только и всего! Игрушки он вырезал из стволов акации или из камня, а Ора шила куклам платья и девочка была всем довольна, а родительские заботы ее не очень волновали.
Вскоре голод заставил людей взбунтоваться, и на Моше посыпались проклятия и требования вернуться назад.
- Завтра будет вам мясо и хлеб, - объявил Моше, - не волнуйтесь, Бог нам поможет!
- У нас дети голодные, посмотри, что ты сделал! Уморить нас всех решил? Веди нас назад, войско египетское сгинуло, никто нас там не убьет! Не верим тебе больше!
- По-дож-ж-дите до утра, - заикаясь больше обычного, прокричал вождь, - если н-н-е будет еды, делайт-т-е что хотите!
Как ни странно, наутро налетели перепела и покрыли стан, а когда испарилась утренняя роса, на песке и на камнях появилось нечто мелкое и рассыпчатое, как изморось!
- Что это? – удивились люди, - откуда это?
- Я обещал вам, что Бог поможет? – с радостью объяснял Моше, - перепелов варите и жарьте, а мелкое – это хлеб! Собирайте его каждый столько, сколько ему съесть, по омеру на человека, по числу душ, которые в шатре. Теперь каждый день Бог будет давать нам в наших странствиях такую пищу. Благодарите Бога, евреи! Хлеб этот я назвал « ман», ешьте его и кормите им своих детей!
Этот ман был белый, как семя кореандра, а на вкус – как медовый пирог, и народ понемногу успокоился и двинулся дальше из пустыни Син в Рефидим.
Там сыны Израиля встретились с новыми проблемами: не было родников и кончилась вода, но когда вновь люди закричали, чтобы Моше вел их назад в Египет, он ударил своим посохом по скале, и пошла вода!
А потом напали на них амалекитяне, и пришлось сражаться с ними не на жизнь, а на смерть, и это была первая из битв, что достались на долю народа, закалявшегося в невзгодах и испытаниях.
На третий месяц по выходе из Египта многокилометровая колонна людей со всем своим скарбом, на повозках и со всеми своими стадами пришли в синайскую пустыню и разбили лагерь у горы Синай.
Моше поднялся на гору, и, говорят, беседовал там с Богом, потом спустился и приказал, от его имени, выстирать одежды и к третьему дню собраться всем у подножья.
На третий день, когда наступило утро, загремел гром и засверкали молнии, и облако густое скрыло гору, которая дымилась и содрогалась, а потом затрубил шофар, снова Моше поднялся в гору.
И пропал.
продолжение следует