Исповедь летуна – 1. - Дока. Инженер ваших душ. — ЖЖ

09:48 pm - Исповедь летуна – 1.

- Старик, у меня предложение. Вот ещё пара месяцев, и насколько мне не изменяет память, кое-кому из нас стукнет восемьдесят! Не будем уточнять, кому именно, но насколько мне память не изменяет, это не мне и не Другу… э-э-э... я прав?
- Допустим. Ну и?
- Вот я и говорю, у меня предложение. Попробуй вкратце, минут на сто, обрисовать твой жизненный путь, не столько личный, человечий, так сказать, а именно творческий. Ты ведь вправе говорить о двух ипостасях своей творческой жизни: инженерная и литературная. Я прав, Друг? Старик ведь для нас с тобой пример правильно прожитой жизни, маяк, так сказать...
- Факт.
- О! Я и говорю...
- Дока. Ну что ты за трепло. Опять юродствуешь...
- Отнюдь! Нет, правда, Дед. Я сейчас серьёзно. Пришло время. Я не шуткую. Я действительно думаю, что ты прожил очень интересную жизнь, и дай-то Бог, ещё проживёшь немало в назидание таким, как мы с Другом. Короче, расскажи, время есть.
Место чудное, располагает к душевной беседе … да и просто интересно послушать, как во второй половине двадцатого и в начале двадцать первого веков работала и красиво душевно оттягивалась советская интеллигенция еврейского происхождения на самом гребне слома и краха одной культуры и вливания совсем иной культуры…
- Так. Дока, я так и не пойму, ты опять за своё или серьёзно хочешь…
- Старик, ты его не слушай. Давай тяпнем по маленькой, но крепкой, а потом всё же хотелось бы послушать. Всё же восемьдесят – это не шутка. Попробуй изложить, а мы с трепачом Докой внимательно тебя послушаем, ей-богу.
Как всегда в последние двадцать восемь лет, что мы в Израиле, беседа велась на природе, а именно в небольшом, но уютном ресторанчике на открытом воздухе в крепости города Акко, что в Западной Галилее на самом берегу Средиземного моря.

Крепость эта знаменита, во-первых, тем, что её не смог взять сам Наполеон Бонапарт, а во-вторых, тем, что в подземельях этой крепости находятся недавно найденные археологами залы крестоносцев, которым восемьсот лет от роду! Часть этих залов была найдена случайно одним из узников крепости, которая была британской тюрьмой во времена Британского Мандата в Палестине начала прошлого века, а часть – в 1994-м году, и тоже случайно.

Тут замешана такая крутая история, где перемешались крестоносцы, Византийская и Османская империи, Британия и арабы с евреями и, естественно, Израиль, и мы втроём, старые и верные друзья, выходцы из бывшей советской империи.
Столик наш открыт всем солёным средиземноморским ветрам, и на нём тесно угнездились пара бутылок хорошего вина из погребков Зихрон Якова и закусон в арабском стиле с множеством тарелочек с местными диковинными салатами.
- Ладно, уступаю вашему натиску, братцы.





Помните классику: “В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что, казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть. “
Это Ильф “Двенадцать стульев“.
Так вот, я хочу рассказать, что в давние времена, лет полста тому назад или чуть меньше, в одном сибирском городе пошла такая блажь.
Граждане толкались по ночам в длиннющих очередях за чем? Нет, не за колбасой, а за книгами! Говорят, по всему Союзу шло такое поветрие: если у тебя нету собрания сочинений какого-нибудь автора: Куприна, Лермонтова, Ленина, Сталина, Гоголя или ещё кого, то ты не интеллигентный человек, а чмо, быдло и мудак! О как!
И давились граждане в этих очередях по ночам, чтобы потом поставить эти книги на полку, желательно подгадать цвет корешков книжек под цвет обоев на нужной стене!
Читать всё это интеллектуальное великолепие было не обязательно.
Важно было в дальнейшем в каком-нибудь кабаке или на работе, или в очереди за той же колбасой небрежно процедить через нижнюю губу: «Приобрёл на днях полное собрание сочинений такого-то…» - и всё! Ты уже считаешься крутым интеллектуалом. А если уж придут к тебе гости и глянут на эти корешки книг в тон обоям…! Ты искоса смотришь на их поникшие рожи – и радуешься: о, как я их мордой об стол или харей по стенке размазал! Я интеллигент, а они быдляки подзаборные!

Вы, молодёжь, не помните этой дикости, но вот что делает человеческая глупость и дикость с людьми, следующими позывам так называемой моды!
Это было с совками семидесятых годов прошлого века. Было, да не сплыло.
Сейчас там тоже такая же херня, только в профиль!
Сейчас что? Ихний главный начальник объявил, что главное - это духовность! Скрепы, или как там это называется... И они поголовно вдарились в эту духовность.
Книги сегодня уже не в счёт, а их всех понесло в театры и в концертные залы!
А как же? Мода!
Ежели ты не ходишь два-три раза в год в театр какой-нибудь, если ты там не морщишь лоб и не закатываешь заплывшие от пьянки глаза под уже наморщенный лбище от великого вхождения в твою пустую башку духовного искусства, то ты некультурный долбоёб и нищий духом червь, не летающий в небесах, а ползающий по грешной бездуховной земле.
Вы поняли, друзья, что им вколачивают сверху, ибо своей пустой хлеборезной башкой они не смогут допереть до великих духовных ценностей, достигнутых кем-то вдалеке от этого сибирского городка на краю Ойкумены!
Я ясно выражаюсь, господа присяжные, забывшие во время моего замечательного спича хлебнуть из наших наполненных бокалов?
Вздрогнем! Лехаим!

Но ещё круче, если это у них не театр, а какой-нибудь концертный зал. О-о-о-о! Так вот, построили им несколько лет назад такой зал. И стал он вот таким кагбэ интеллектуалам ну просто Меккой и Мединой в одном флаконе!
Прётся вся эта духовная интеллигенция, слушает задумчиво, чем их там кормят тамошние калымщики от музыки и тащатся нипадеццки!
Мама дорогая, аж щёки раздувают от гордости: - Были мы нынче или давеча в концертном зале, ох, ах! Давали там этого...как его? Ну этого... неважно... Ах, какая духовная музыка, мать его... как его... но круто! Ещё пойду. Вот.

И так, ребятки, тошнит меня от этой глупости не глупых, в общем, людей! Аж выворачивает! И самое интересное, с кем бы я ни говорил из тамошних приятелей из разных, так сказать, слоёв общества, будь то пенсионеры, пионеры, рабочие, колхозники или учёные люди, талдычут одно и то же:
- Вот был я надысь в концертном зале... И нижнюю губу оттопыривают и втихую на меня в скайпе посматривают – когда я в обморок упаду от ихней великой духовности? Ага, так и говорят мне некоторые: - Духовно возвысился, мол, на днях!

Тьфу, прости господи. Под какой колер обоев они косят со своей эээээээ... духовностью, вот это хотел бы я знать, мать честная!
Ну, ладно, это я так, отвлёкся, лирическое, так сказать, отступление.

А что конкретно вы хотели бы знать из моей сложной восьмидесятилетней судьбы, братцы, с чего начать?

- А вот из инженерной и литературной ипостасей начни, пожалуй, с детства.
Если я правильно воспроизвожу тебя же, ты ведь получил в школе золотую медаль, а это означало в те времена, что ты мог без экзаменов поступить в любой вуз страны, не так ли? Почему ты выбрал технический вуз при твоих литспособностях с детства?

- О! За что я тебя, Дока, уважаю – это за хорошую память. Было такое дело, да.
На выпускном вечере в школе после торжественного вручения мне золотой медали подошёл ко мне Моисей Файвишевич Зобин, преподававший нам русский язык и литературу. Звучит карикатурно, но факт – в те далёкие времена много наших соплеменников заканчивало педагогические вузы именно по этим дисциплинам. В престижные вузы их тормозили по пятому пункту, и они подавались в педагогику для будущего хлеба насущного.
Вот Моисей и спрашивает, куда я собираюсь подавать документы, имея в виду, что в те времена с золотой медалью можно было поступать в ВУЗы без экзаменов.
Ну я ему и говорю, что мол в нашем местном техническом вузе открывается факультет самолётостроения, и я подамся туда.

Учитель побагровел от гнева и почти вскрикнул:
- Да ты что? Тебе прямая дорога в МГУ, на филологический! Только туда! Больше никуда! Ты что?
- И что потом? Работать учителем в школе, как вы? – хамски спросил я.
- Почему? Напишешь сценарий и будешь с него кормиться всю жизнь!

Я вам скажу, ребята, что говорить такие вещи шестнадцатилетнему пацану, воспитанному на павликахморозовых и олегахкошевых, неправильно! Это педагогический нонсенс. Поскольку то молодое поколение, согласно советским догмам, рвалось в лётчики, моряки дальнего плавания и в прочую романтику, не помышляя о такой гадости, как деньги и прочее неприличное и заземлённое.

Короче, подался я в авиационные инженеры вопреки настоянию Моисея.
Он был хорошим человеком, кстати, фронтовиком, дважды раненым и на пиджаке были фронтовые награды. Хотел он мне лучшего, но я чувствовал тогда печёнкой, что мне надо иметь в руках железную, мужскую профессию, надёжную и не зависимую от конъюнктуры.
Вот такой, братцы, я был малыш в шестнадцать годков. А что? Толковый пацан, не подозревающий, что с годами и работать буду в технике и пописывать... в хорошем смысле этого слова! Ну ладно, глотка у меня сухая от болтовни, давайте дёрнем по одной!

- Так, так, это интересно, а что потом? Да, лехаим, естественно.

Солнце уже перевалило за полдень, ветер с моря трепал салфетки на нашем столике, стая чаек пронеслась рассыпанным строем над нашими головами.
Старик замолчал.
Задумался. Крякнул и улыбнулся.

- Кстати, ребята, вот оглядываюсь на свою жизнь, и должен сказать, что я ею доволен. Много прожито, много увидено, услышано и сделано. Мой отчёт о своей житухе подписываю и утверждаю!
- Это интересно, - протянул Друг, - а вот ты как-то себя летуном назвал. Это почему? Бегал часто с фабрики на фабрику?
- О! Молодец, Дружище, хорошо, что ты задел эту тему!
Летун в совке – это было не комильфо, помните? Ежели ты сидел на жопе лет пятьдесят на одном месте - ты молодец, герой нашей конторы, слава тебе в веках и почётная грамота! А также прибавка в пять процентов при выходе на пенсию к твоему нищенскому окладу! Ура! Ты наш советский человек!

Не то, что вон тот, летун-попрыгун, который поработал с нами два-три годика и упорхнул, летунчик сраный! Правда, он ушёл с повышением, даже каким-то начальничком, вроде, но всё равно он редиска и говнюк. А ты молодец, сиди и дальше с нами, в нашем дружном коллективе!
Так ведь оно было, ага?
И вот я на авиазаводе отбухал двадцать лет, с ума сойти!
Хотя я продвигался, двигал технику, стал изобретателем, но... через десять лет мне уже смотреть на морды сотрудников стало тошно и начал я поглядывать, куда бы смыться от постылых рож.
Недаром американы издавна предлагают каждые семь лет менять место работы или жену или город или ещё чего. Психологи настоятельно рекомендуют и сейчас это делать, чтобы не задвинуться.

В общем, за тридцать лет жизни после института я сменил три места работы, каждый раз с повышением в должности, и в Израиль я двинул в девяносто первом уже с должности Главного Конструктора. Ну, вы это знаете.
А вот в Израиле….

- А, кстати, сколько мест работы ты сменил здесь? – спросил я заинтересованно.
- Пятнадцать, недавно считал. Летун натуральный, хотя и вынужденный...
Я ведь не зря начал свой рассказ с образа жизни советской интеллигенции, которой через книги, газеты, радио и телевизор вгоняли в бошки так называемый образ мышления и соответственно образ жизни, основанные на стабильности рабов, прикованных каждый к своей галере.
Сиди смирно и не высовывайся! Тебя здесь сосчитали, не путай счёт людям – сиди до пенсии, не рыпайся! Что ты там внутри себя мыслишь – никому не интересно, ты винтик в огромной и прекрасной машине, называемой Советский Союз.
Цыц и брысь! Тебя никто не спрашивает, и ты сам не сплясывай, винтик ржавый! Ментальность винтика вбивалась целенаправленно и методически. Годами и десятилетиями.

Ага, а здесь пятнадцать мест.
Увы, не целенаправленно, а в силу специфики самой системы становления науки и промышленности воюющей страны.
Ведь высокие технологии, так называемый, хай-тек с присущими ему старт-аповскими компаниями родились в Израиле именно с нашей Большой Алиёй.
И именно это привело страну к большому скачку в области новейшей техники на мировом уровне.
- Ух ты! – я подпрыгнул на стуле. – Гони подробности!
- Уже гоню! Мне самому интересно. Другая страна, другая ментальность, всё другое...


продолжение следует