Из моей книги "Восхождение"
Все главы по порядку смотреть здесь:
http://artur-s.livejournal.com/76482.html?mode=reply
Книга Первая. Глава двадцатая.
Есть работа!
Цви Коэн, саманкаль, то есть заместитель генерального директора и технический директор компании, молодой еще тридцативосьмилетний мужчина, с утра скучал.
Жизнь не казалась ему подарком.
Фиат 127, старый и облезший, как дедушка Реувен, с утра опять чихал и кашлял, но всё же завелся, а проехав почти всю дорогу от Кирьят-Моцкина до улицы Керен-ха-есод уже в Кирьят-Бялике, застрял в ста метрах от места работы и, хоть тресни, так и не поехал дальше, пришлось там его и оставить, и топать пешком.
Зарплату задержали на два дня, а Сами, манкаль (гендиректор) и вроде бы, друг, не дал взаймы, пришлось залезть в минус в банке еще глубже до самого до разрешенного. Короче, всё так себе, надо крепко экономить, а то поездка на неделю в Швейцарию, которую запланировал с симпатичной коллегой по работе из «Лейтмана», материнской фирмы, сорвется. Надо крепко экономить на проектных расходах, особенно на зарплате сотрудников!
Он почесал высокий, правильной формы, лоб, а точнее крепкую залысину, и его круглые карие глаза задумчиво обвели потолок, давно не беленные стены и прошлись по двум рядам кульманов, за которыми уже корпели двое старательных "русских" конструкторов.
Габи, Рон и Миха, конечно же, еще на подходе, не торопятся, а эти уже пашут, только карандаши скрипят! Сабры – они сабры и есть, лентяи, в общем, а "русские" из кожи вон лезут, стараются, боятся, что выгоню!
Цви усмехнулся, самодовольно почесал в паху.
Вот еще одного вчера он пригласил на собеседование, совсем свежий, только что из ульпана, но, судя по корот-хаиму, должен быть толковым, куча патентов, а то, что старый, где-то за сорок, то вон Геннадий отлично пашет, хотя ему далеко за шестьдесят.
Какие претензии? а где вы были, когда я в Леваноне перся по ущелью к Бейруту, а нас били с обеих сторон сверху и столько наших полегло? Что-то вы сейчас побежали из русского галута сюда к нам, когда нечего стало жрать в той проклятой стране, которая вооружила до зубов и Египет, и Сирию, и Ирак! Чьи снаряды, чьи пули поубивали моих друзей? Русские! Что же вы там сидели, когда нас тут убивали?
Ладно, посмотрим, чего ты стоишь... как тебя там... Шапиро? Ну, давай, Шапиро... так, работал на авиазаводе... так... значит, МиГи, Сухие ты тоже делал?.. Это которых мы тут уйму посбивали! Ладно, Шапиро, посмотрим, чего ты стоишь! Поработай-ка теперь на свою, еврейскую страну! Но сначала поешь говна! Тут, у нас, каждый приезжий должен его покушать, чтобы понять, как нам трудно здесь держаться за эту землю!
– Ты Шапиро?
– Да, я.
Перед Цвикой стоял немолодой, внешне спокойный, еврей с курчавыми поредевшими волосами и внимательным взглядом серых глаз.
– Садись. Я прочитал твой корот-хаим. Вот этот пункт меня заинтересовал, там, где ты пишешь о разработке тобой средств автоматизации и роботике. Тебе нужен переводчик? Ты ведь только полгода в стране?
– Да, полгода, но постараюсь справиться без переводчика.
– Расскажи о себе.
Давид, готовившийся заранее к разговору и прокручивавший в длинной дороге, с пересадками в автобусах, технические выражения и отдельные, ходовые слова на иврите, уже пришел в себя, завидев в большом зале, где его принял Цви, два ряда кульманов с прикрепленными к ним листами ватманской бумаги!
На душе стало спокойнее, он понял, что его кузина со своими инженерами либо темные люди, либо далеки от конструирования напрочь! Это было первое разочарование в «суперменах» Израиля!
Раскрыв папку с материалами, которые он показывал профессору Вайсу, Давид коротко рассказал о своих работах в Союзе.
– Хорошо, – сказал Цвика, – отложи все это в сторону. Вот тебе теоретический вопрос: установи тело в пространстве с точностью 0, 0000000. Даю тебе пятнадцать минут. Я пошел курить.
Цви не впервые задавал этот коронный вопрос новичкам. Большинство не могло ответить не только через пятнадцать минут, но и через несколько дней! Здесь требовались нестандартный подход к решению задачи и четкость абстрактного мышления. Он ничего не терял: если новичок не отвечал, дальнейшее собеседование прекращалось, приглашался другой инженер, благо, алия продолжалась большими темпами и недостатка в «русских» не было. Кроме того, настроение с утра из-за поломки машины было отвратительным...
Давид понимал, что сейчас решается вопрос о приеме в инженерную фирму и пытался сосредоточиться. Уточнить условие задачи, переспросить, задать наводящие контрвопросы было невозможно: Цви вышел. Зря я, наверное, отказался от переводчика, может, я чего-то недопонял? Напряжение нарастало, время шло, ответа не было, мысли стали путаться: внизу, на лавочке у здания фирмы ждала Света, он обязан поступить на работу!..
И тут ему вспомнилось, как на втором курсе он сдавал экзамен по электротехнике, на подготовку к которому отводилось три дня.
Надо же было такому случиться, что день экзамена совпадал с днем рождения Леры, в которую он уже тогда был по уши влюблен!
Что-то произошло тогда с его бедной головой: он забыл про экзамен, то есть, просто стер его из памяти, купил фарфоровую статуэтку балерины в подарок и стал в стихах писать шкодливую инструкцию по эксплоатации балерины! На что и ушли три дня. На экзамен он пришел с головой, девственно чистой от каких бы то ни было знаний по общей электротехнике.
Доцент Шахов, которого студенты звали просто «зверь», заваливший до этого двенадцать человек, спокойно проставил «неуд» в его зачетке и попросил прийти на пересдачу после сессии, то есть, через три дня, так как электротехника была завершающим экзаменом в сессии.
Лишь выйдя от Шахова, Давид понял, что натворил: во-первых, у него, до этого случая, никогда не было двоек, во-вторых, это была электротехника с ее сложным материалом и сложными задачами и, наконец, это был Шахов, «зверь», бесстрастный и безжалостный истребитель студентов, посмевших не учить его предмет!
Это был шок!
Любовь как рукой сняло! Он бросился домой учить электротехнику. Вероятно, от великого страха мозг его совершил невозможное, заставив зрительную память впитать весь материал с конспекта! И когда он, взяв билет на переэкзаменовке, попросил разрешения отвечать без подготовки, Шахов, вначале отказав, все же разрешил.
Давид начал как бы считывать в памяти страницу конспекта за страницей! Второй вопрос билета, третий, задачи, дополнительные вопросы – все это без единой запинки студент считывал из услужливой памяти к великому изумлению доцента, который, получив исчерпывающие ответы, встал, попросил у корпящих двоечников минуту внимания и сказал:
– Я работаю тридцать лет преподавателем, но впервые в своей практике ставлю после «неуда» «отлично», причем эта оценка идет в диплом! Никогда до сих пор не встречал я среди студентов такое блестящее знание моего предмета! Поздравляю вас, студент Шапиро! Это было замечательно!
Польщенный Давид через пару дней забыл напрочь всю эту науку, но понял, какое напряжение может выдержать его мозг при необходимости!
И вот сейчас, в чужой, пока что, стране, на чужом, пока что, языке ему предстояло аналогичное напряжение, причем ставка была гораздо выше, чем двадцать лет назад: инженерная работа в Израиле!
И мозг, подстегиваемый ответственностью, выдал правильный ответ уже через восемь минут, когда Цви, как бы случайно, заглянул в комнату!
– Так, с теорией ясно, давай перейдем к робототехнике, – буднично сказал он, – какие варианты ты мне предложишь для выполнения следующих операций?
Это было уже полегче, и Давид быстро ответил.
– Тов, хорошо, а сейчас у меня к тебе просьба: мы проектируем машину, я боюсь, что она может потерять устойчивость и перевернется. Пойди в ту комнату, возьми схему и сделай расчет.
У Давида помутнело в глазах.
Когда я делал расчеты в последний раз? Лет десять-пятнадцать назад. Да и что за расчеты, это сопромат или теоретическая механика?
– А книги есть какие-нибудь? – сдавленно попросил он.
– Какие еще книги? Вот бумага, вот карандаш, а голова твоя – вот она!
Цви отвернулся и занялся бумагами на своем столе.
Давид поплелся в соседнюю комнату за схемой. Там сидел пожилой человек с седой головой и что-то писал. По лицу было видно, что это «русский». Точнее, по глазам.
К этому времени он почти со стопроцентной вероятностью отличал «русского» от «местного».
У выходцев из Союза выражение глаз осмысленное, четкое, лицо собранное, строгое, как правило. Как увидишь пустые круглые, ничего не выражающие глаза, расслабленное лицо, да если это еще дополнено мятой рубашкой навыпуск поверх коротких неряшливых штанов – это наверняка местные братья, да и сестры тоже. Вернейшее дополнение к пустым глазам – полуоткрытый рот, придающий обладателю совершенно идиотское выражение.
Лишь позже Давид узнал, что этот неказистый вид сабров имеет свою подоплеку: блеск выпученным глазам придает фтор, избыточный процент которого имеется в местных источниках воды, а вечно полуоткрытый рот свидетельствует о гаймарите, приобретенном с детства множеством израильтян вследствие принятой здесь моде «садись, где стоишь», то есть, на пол, на землю, на камни, в любое время года!
Конечно, потом, уже работая, он встретил и других сабров: джентльменов, с умнейшими лицами и одетых с иголочки, но факт – отличить местных от приехавших из Союза не представляет труда.
– Вы говорите по-русски? – спросил Давид.
– Да.
– Дайте, пожалуйста, мне схему машины, Цви попросил меня сделать расчет. Кстати, есть тут какая-нибудь техническая литература?
– Книги есть... у соседа, но его нет, а стол закрыт.
И отвернулся.
Давид понял, что разговор окончен. Здесь не до коллективизма и не до товарищеской взаимопомощи! Здесь жесткий оскал капитализма: каждый за себя. Надеяться не на кого. А этот, похоже, конкурент на место, так что придется справляться самому.
Взяв схему, он постарался взять себя в руки, успокоиться, и память вновь не подвела!
Через полчаса три листка расчетов лежали перед Цвикой.
– То есть, ты хочешь сказать, что машина не перевернется?
– Нет, вот, смотри мой расчет.
– Но по расчету Михаила, который там сидит, это не так!
– Цви, я сделал расчет и утверждаю, что все в порядке!
– Тогда иди и переговори с ним, убеди его и вернись ко мне доложить о вашем разговоре!
Разговор с Михаилом был неприятным. Тот вспылил:
– Да я – кандидат технических наук! Мне шестьдесят, я на расчетах сижу уже тридцать лет!
– Не горячитесь, пожалуйста. Я не знаю, на каких расчетах вы сидели, но вот тут и тут, смотрите, у меня получилось, что машина устойчива!
– Нет, я сделал расчет для этой машины!
Он вытащил из стола пачку листков .
– А вот книги на английском, а вот схемы!
Давид посмотрел на листки и молча показал ошибки. Теперь сник Михаил.
– Я могу пойти к Цвике и сказать, что вы со мной согласны? – жестко спросил Давид.
– Да.
Выслушав Давида, Цви сказал просто:
– Вот кульман, вот стол. Можешь приступить к работе сейчас?
– Спасибо. Но меня внизу ждет жена, она волнуется. Если можно, я приду завтра?
– В восемь часов утра. До свидания.
продолжение следует