Ну, почти двадцать девять. Через три недели ровно стукнет. 20 января.
Эпиграф первый.
Не ту страну назвали Гондурасом…(с.) народная мудрость)
Двадцать девять.
Это срок.
Восторги первых лет поутихли.
Пытаюсь спокойно, без эмоций, разобраться в произошедшем.
Выводы пока что такие:
Первый.
Здорово всё-таки, что я оттуда уехал!
Второй.
Здорово всё-таки, что я здесь, именно здесь, живу!
Ччё-о-орт.
Не получается без эмоций.
Снова.
По порядку.
Главное всё-таки то, что я убрался оттуда.
Ведь ещё в молодости даже мечтать боялся о том, что можно жить у моря, в тепле, в зелени. Круглогодично!
Тридцатилетним сидел я в фанерном домике, даже не в домике, а в будке размером три на четыре метра. Это была пристройка к домику хозяина, сдававшего на пару-тройку недель несколько таких будок в городе Ялта.
Хозяин – старик, работавший кочегаром при санатории.
Пьяница и жулик. Чуть не угробил меня мозольной жидкостью, вместо спирта. Три года, чудак, не спускался к морю, до которого полкилометра.
– Успею, – говорит, – какие наши годы. Да и вообще, вода холодная и солёная. Хочешь, спирта плесну?
Алкаш был жуткий.
А я всё удивлялся.
Как же так? У моря живёт, и счастья своего не понимает. Его бы на пару дней в нашу Сибирь. В январе. В тридцать-сорок ниже нуля. Понял бы, наверное.
Я был готов бросить свою инженерию и работать кочегаром вместе с этим дурным дедом!
Как я хотел к морю!
И я спросил его, нельзя ли как-нибудь пристроиться подручным?
Дед только заржал и плюнул оземь:
– А чё тут делать, сынок? Тоска зелёная. И шибко жарко.
Так и не поняли мы друг друга.
Первая – в Обнинск.
Это случилось после женитьбы, когда мы жили в течение полутора лет на квартире у бывшей пациентки моей жены.
Мы ушли из своих домов, оставив "бывшим" всё и перебравшись к этой женщине.
Я в то время работал начальником отдела в НИИ, а жена заведовала отделением в поликлинике.
Нашим у Ларисы Александровны был только диван. Остальное – хозяйкино.
Но дело с институтом в Обнинске сорвалось, когда жена узнала о первой же работе, которую мне предложили в Ядерном Центре в качестве заместителя начальника конструкторского отдела: разработка робота-манипулятора для извлечения графитовых стержней из зоны работы.
Жена сказала:
– Никаких облучений! Мне нужен живой муж, а не мёртвый герой! И забудь про подмосковный Обнинск. Будем искать другое.
Потом было приглашение в Черкассы.
Это бывший директор НИИ звал меня туда.
Тоже роботы, но тематика поспокойней.
И туда мы не поехали, предчувствуя, видимо, что всё вскоре и в Черкассах и в Союзе вообще накроется либо медным тазом, либо чем-нибудь помягче, но с аналогичным эффектом!
Так и случилось.
Не удалось мне в Союзе перебраться в тёплые края.
А потом вдруг...
И ведь что характерно, как говорил мой знакомый работяга-плиточник Костя, садясь на корточки и упёршись спиной в стенку, – ни сном, ни духом не думал я до той поры о переезде за границу вообще, а не то, что в Израиль!
Мозги мои, как и у многих других сибирских евреев, были закомпостированы совковой пропагандой: агрессоры, сионисты, бедных арабов долбают в хвост и гриву!
Ага.
Особенно сейчас мне смешно это вспоминать, когда, как житель Галилеи, я живу и работаю рядом с арабами, сталкиваюсь с ними ежедневно, кормлюсь с ними в одних и тех же суперах, лечусь у врачей-арабов, езжу по арабским деревням в арабские кабаки и живу рядом с Нацеретом, арабским городом. Само собой, это всё арабы-христиане. С мусульманами другое дело. Но представлять в течение многих лет это дело так, что Израиль гнобит всех подряд арабов – это верх цинизма совковой пропаганды. Полтора миллиона израильских арабов живёт так, как это и не снилось жителям множества российских городков, посёлков и деревень. Как вспомню эти умирающие деревни под Новосибирском и на Алтае, которые я видел в своё время – мороз по коже.
Я неоднократно беседовал с арабами, работающими на израильских предприятиях. Почти у всех из них есть родня в Дженине, Калькилии и других городах автономии. И ни один из них не хочет уехать туда к родне. Ни один из тех, с кем я говорил. А посмотришь на виллы в арабском Нацерете или в небольших посёлках в Галилее, закачаешься, как говорится!
На кого была рассчитана эта пропаганда?
Да на дремучих совков вроде меня, пялящихся в те времена в один-два канала советского телевидения, да слушающих один канал советского радио.
Да, интересные были времена…
Сейчас некоторые с тоской ностальгируют по ним.
Ну-ну.
Я – нет.
Естественная печаль по хорошим людям, по друзьям-товарищам, в большинстве своём, чисто русским.
Жаль, что так случилось.
Была держава.
Да сплыла.
Сплыла со своим государственным и бытовым антисемитизмом, которого я наглотался по самое нехочу, даже занимая приличные должности в науке и технике, и никогда не стремясь не то, что в политику, а даже в эту самую партию, о которой так долго толковали большевики.
Сплыла, оставив гражданам своё презрение к нацменам, свою великодержавность, в одних портках, но с атомной бомбой в руке.
Бог с ними.
Накрылась держава – ничего уже не поделаешь. К тому дело и шло с самого начала.
А я начал новую жизнь!
На новом месте.
С нуля.
С нуля!
Когда поехали в совсем не знакомую страну, на двоих у нас было четыре ручных сумки с бельишком. Да триста долларов в кармане. На двоих. Всё остальное оставили повзрослевшим детям. К тому же у нас отобрали советское гражданство. Просто порвали паспорта.
Родня, которую мы обнаружили в Израиле, попадала в обморок:
– Да как же так? Вы сумасшедшие! Как вы собираетесь тут выжить? Сдохнете с голоду!
В таком духе.
Но мы не были сумасшедшими.
Романтиками – чуть-чуть.
Уверенными каждый в себе и друг в друге – да!
Знали, что будем хвататься за любую работу. Чтобы не только выжить, а чтобы нормально жить, детям помогать, радоваться жизни, занять своё место здесь, да ещё и мир повидать.
Мир повидать.
Это то, что в Союзе дано было очень даже немногим. Даже работая Главным Конструктором некоей фирмы, я не был удостоен чести посетить заграницу, не считая Болгарию и прочих из советской зоны.
Во-первых, пятый пункт, во-вторых, беспартийный… а дальше и говорить не стоит.
Причём, это было, как бы, само собой разумеется – по нацпризнаку и партийной принадлежности не пускать людей за рубеж. Боялись, что сбегут все...
Ладно, проехали.
Эпиграф второй.
В молодости живёшь завтрашним днём, в зрелости умнеешь и живёшь днём сегодняшним, а в старости мудреешь и вспоминаешь день вчерашний.
А теперь, к главному.
Чем же меня пленил Израиль?
Я ведь не хочу жить ни в какой другой стране.
Не надо мне ни Штатов с их грандиозностью и мультикультурой, ни Германии с её красотами и её народом, ни других стран Европы, в которых я побывал, ни, тем более, России с её вековой путаницей в трёх соснах, от коммунизма до какого-то странного капитализма!
Мне здесь комфортно. Мне хорошо.
Я здесь среди своих.
Разных.
От разного цвета кожи до разного понимания действительности.
От ультраортодоксов, живущих в средних веках, до молодых ребят, родившихся здесь в семьях интеллектуалов.
От людей, говорящих каждый у себя дома на своём языке, привезённом из стран исхода, а на работе, в быту, на отдыхе – на языке праотцев, кстати, языке, который был введён в современный обиход только сотню лет назад, хотя имеет тысячелетнюю историю.
Я здесь дома.
И мои имя и фамилия не вызывают здесь вскидывания бровей и чесания в затылке.
Это страна людей, возвращающихся на свою землю после тысяч лет изгнания и блуждания по чужим странам.
Я это не выдумываю. Я это чувствую каждый божий день.
Соседи справа – из Аргентины.
Слева – из Марокко.
Спереди – из Молдавии.
Сзади – из России.
Рядом – из Ирака.
Чуть дальше – из Йемена.
Через дом – из Франции.
Через два дома – из Штатов.
Но общий язык, общие беды и общие радости, общие праздники и общее горе – сплачивают, объединяют.
Здесь чувствуешь себя частью народа.
Древнего. Мудрого. Молодого. Задорного и неунывающего.
Если убивают незнакомого мне солдата в Ливане или в Газе, я плачу, как плачет вся страна. По каждому. По неизвестному мне.
Каждому празднику здесь – тысячи лет.
Песах. Йом Кипур. Ханука.
Традиции народа. Мы их изучаем и уважаем их. Потому что это традиции моего народа.
Идея интернационализма и братства всех народов накрылась той же самой этой самой вместе с коммунизмом, с его преследованиями инакомыслия и отклонениями от генеральной линии.
Мир давно понял, что своих тянет к своим, отторгая чужаков.
Все примеры межрасовой и межнациональной дружбы и компромиссов притянуты за уши, и только боязнь суровости законов мешает называть негров ниггерами в Америке, а евреев жидами в Германии, где за это можно схлопотать три года отсидки.
Как только рассыпался союз нерушимый свободных народов, так сразу разбежались казахи от узбеков, русские от белорусов, украинцы от москалей.
Человек привык жить в своей стае, как и полагается природой: чужих – отторгать!
А посему мне спокойно среди своих, несмотря на свору псов, окружающих мою страну и дрожащих от страха силы, исходящей от Армии Обороны Израиля.
Такие дела, ребята.
Не надо мне мульти-пульти-культур-мультур.
Чего и вам всем желаю!
Живите среди своих.
И будет вам хорошо.
Как мне.
Мне, прожившему уже двадцать девять лет в тёплой во всех смыслах, стране, зелёной, красивой, мощной и непобедимой, потому что за тысячи лет моему народу удалось сохраниться, выжить и процветать.
Не надо воспринимать всё выше перечисленное в качестве гимна идеальному обществу и идеальной стране!
Здесь, как и везде, масса проблем, глупости, идиотизма и прочих прелестей, присущих любой стране, любому народу.
Просто лично для меня это место идеально вписывается в мои представления о том, как нужно сплачивать разнородные массы людей, приехавших из полутора сотен стран с различным менталитетом, образом жизни и уровнем культуры (достаточно сравнить выходцев из Эфиопии с выходцами из стран Европы).
Уверен, что молодое поколение, пройдя школу и армию, образует монолитный народ Израиля с его духовными вековыми ценностями.
Не обращайте внимания на кажущийся пафос в моих рассуждениях!
Я просто в хорошем настроении.:))
Но это ещё не всё.
Самое наиглавнейшее я припас напоследок.
А самое главное – это любовь.
Как ни странно это звучит в современном мире с его порнографическим устремлением в сторону соответствующих телевизионных передач и интернетной помойной ямы.
Мы здесь вдвоём.
И только.
Вся израильская родня, о которой до приезда мы не имели понятия и познакомились только здесь – это, конечно, неплохо. Но, как ни крути, это чужие люди, родившиеся здесь и прожившие долгие годы в своём кругу. Люди, прошедшие все беды и войны Израиля. Люди с устоявшимися взглядами на жизнь, на свою страну и на другие страны, в частности, на Россию, на Союз, который они так и называют: Россия, которая практически всю свою историю поддерживала арабов, давала им оружие, которое убивало и калечило мою здешнюю родню, их друзей и знакомых, детей и взрослых.
Поэтому глупо было ждать от них полного откровения и сочувствия.
Мы явились не много лет назад, когда Израиль строился и воевал не на жизнь, а насмерть, а только когда нас припёрло, когда стала сыпаться ненавистная им враждебная страна.
Так нас и приняли.
Не все, но большая часть.
Один из родичей, которому снарядом в войну Судного Дня оторвало руку, ступню и вырвало глаз, когда ему сказали, что прибыл я с женой, бросил телефонную трубку:
– Нет у меня в России родных. Не знаю никаких таких приезжих!
И с ним я так и не свиделся по сей день!
Были исключения, да.
Но это были единицы.
А сколько незнакомых людей пытались на первых порах, в первые наши недели в стране, чем-нибудь помочь: кто радиоприёмник принесёт, кто электроплитку, кто что.
Так что, надежда была только на нас самих, на меня и на неё!
На выручку, на поддержку, на плечо.
Здесь, в экстремальных условиях новой страны, непонятного, на первых порах менталитета, да ещё и в условиях войны с Ираком, когда каждый вечер января и части февраля 91-го года завывали сирены и саддамовские Скады, первой родиной которых была всё та же Россия в составе Союза, здесь проверялась наша любовь.
Многие семьи разрушились, не все смогли выдержать дикие психологические и бытовые перегрузки. Рассыпались семьи, уезжали обратно слабые, бежали в Америку и Канаду те, кто поняли, что здесь не сахар.
А осталось всё же большинство репатриантов, которые закрепились в стране.
Но мы вдвоём впряглись, выдержали.
И это дало результат.
Двадцать девять лет в стране вместе, к плечу плечо.
Дом, работа, счастье.
Дети взрослые, давно живут своей жизнью. Приезжают, проведывают. И мы их навещаем, правда, не так часто, как этого хотелось бы.
Но живут отдельно, своими семьями.
Так что можете поздравлять!
Двадцать девять лет – это вам не шутка.