предыдущее здесь:
https://artur-s.livejournal.com/6488864.html
– Вы знаете, Шура, как я вас уважаю, – обратился я к Старику, – но вы пошляк. Вам бы всё смачнее, да смачнее!
Ну, да, были там ноги. Но я вам скажу, как родному.
Ноги так себе.
Суховаты, бледноваты, без загара.
Но особенно напрягали меня остро выпирающие основания больших пальцев! Впечатление свороченности в стороны и скульптурная недоработка в исполнении.
Грех говорить, но это была одна из причин, заставившая меня бросить эту кутерьму…
Мне было тридцать четыре, а ей тридцать шесть.
Старушка. Кандидатша в пердинариум!
Так мне представлялась эта разница в возрасте в те благословенные времена моей молодости. Эх.
Первая встреча вообще была аховой.
Я тогда крепко приболел по нервной части.
Представьте.
Зима. Мороз под сорок.
Нервы – хоть выбрасывай их на свалку.
Настроение хуже некуда.
И надо укладываться в больницу, как доктор прописал из поликлиники.
Одеваюсь по стариковски – не до фрака, валенки, шубейку, старый спорткостюм и топаю.
Захожу в кабинет…
А там сидит фемина!
Царица морская.
Белая лебедь, мать честная.
Вся из себя блондинка, с небесного цвета огромными глазами и темными ресницами на строгом лице правильной формы и скандинавского абриса.
– Раздевайтесь, – говорит не глядя.
И что-то строчит, пишет, значит.
Это потом уже, через полгода знакомства, она раскрыла свой трюк. Если заходит молодой мужик, фигуристый и в спортивной форме, она якобы пишет, а сама молчком исследует его визуально вдоль и поперёк!
Понравится – в сумку! Как из того анекдота об охотниках.
Разделся я.
Послушала, постукала, прощупала, и опять писать.
Провалялся я тогда недели три, влили в меня полведра лекарствиев, накачали таблетками – да и отпустили: иди, иди, работай!
Но телефончик я у этой Нади взял.
Звоню через пару дней: соскучился, мол, давай пересечёмся в кабаке!
Давай, говорит.
Пересеклись.
Поболтали про то да сё, да и в коечку потопали.
Но прежде она мне сделала полное промывание мозгов!
– Ты, – говорит, – чудак. На все подряд буквы алфавита!
Зачем ты так переживаешь по пустякам? Подумаешь, юношескую любовь забыть не можешь, и делаешь из этого проблему.
– Не надо, – говорит, – проще жить надо! Вот, например, захотел ты сегодня эту брюнетку. Бери! А завтра вон ту блондинку. Тоже бери! Не заморачивайся! Жизнь коротка. А половая ещё короче. Дают – бери, а бьют – отбивайся и давай сдачи!
В общем, выдала мне краткий курс философии о бабелях и бабелюхах.
– Что я скажу за Сахалин? Нормальная баба в койке. Знает кое-какие упражнения. Но кривоватые ступни раздражали. Срывали кайф.
Были и другие проблемы.
Например, она, не моргая, смотрит тебе в лоб или в переносицу в самое неподходящее время.
– Закрой глаза, – говорю.
Она не закрывает. Иногда было ощущение мотылька в руках у опытнейшего зверолога по бабочкам. Ощущение поганейшее.
Видно было, что все мужики для неё были подопытными зверьками для регуляции здоровья.
Но не прошло и нескольких месяцев после знакомства, как она мне раскололась и рассказала типичную русско-советскую историю про мужа-алкаша, про непонимание и прочие известные миллионам проблемы.
А потом и говорит:
– Замуж возьмёшь?
Я замялся.
Искал я в те времена дублёршу в моей семейной неразберихе, но тут что-то меня насторожило.
Слишком деловой подход.
Выбор мебели, платья, туфель и мужиков примерно по одним и тем же критериям!
Чтобы было ей самой удобно, не отсвечивало, не жало, не давило, не прилипало, и в нужный момент валило куда подальше: в угол, за дверь или проваливало в объявление "Со вторых рук" в связи с тем, что шибко надоело!
Чисто потребительский подход с вонючим налётом истеричного феминизма.
Это ходовая болезнь современной женской интеллигенции, не нашедшей более толкового применения своим причудам, при наличии отсутствия нормальной семейной жизни с её маленькими радостями, как-то: любовь, уважение к супругу, желание и умение делить общие заботы, тревоги и радости, общие дети, наконец.
Конечно, при современной на то советское время, деградации мужского поголовья, вследствие поголовного же пьянства, а отсюда, придурковатости и склонности к непрогнозируемым поступкам, решить проблему дам-одиночек или стремящихся к этому состоянию, физически было невозможно, и это приводило к общему падению нравственной доминанты и стремлению последней к ниже-плинтусному уровню.
Надеюсь, я не очень утомил вас этой пустопорожней хренотенью в рассуждениях? Будем считать данное выступление лирическим отступлением, в связи с громко журчащим желудком Старика…
Может, пойдём, пропустим по рюмочке и чем бох послал, или продолжать?
– Продолжь, продолжь, – пропел Старик. – Чем дело закончилось?
– А закончилось всё расчудесно. Мы ходили по кабакам и по подворотням. Не гнушались даже подвалами, когда припрёт.
Это было занимательное зрелище, когда я, в порыве предосудительной страсти, жал девушку в шикарном белом пальто немалой цены к не совсем стерильным столбам и углам подвала, а она только подхохатывала с характерными стонами!
А потом она и задала этот сакраментальный вопрос по поводу замужества.
Я ответил, что надо посоображать, не корову покупаем ведь!
Она смекнула, что я не готов, и принялась изучать другие кандидатуры, о чём я скоренько узнал, попав в эту больницу буквально через годик. И снова к ней!
Хорошие соседи по палате, заметив наши контакты визави, разъяснили мне ситуацию, о которой, оказывается, знал не только я, а все пациенты и обслуживающий персонал.
Надя искала мужа.
Где придётся.
Для этого шла на контакты с любой более-менее подходящей кандидатурой, независимо от рода занятий, возраста и других параметров. Кровь с носу, нужен муж!
И она нашла.
Я обратил внимание, что вечерком она регулярно стала беседовать по телефону. Беседы были под сурдинку, но довольно оживлённые, с характерным прихохатыванием и другими признаками любовного пыла, которые мы уже проходили. Например, в подвалах.
Оказывается, она толковала со своим бывшим однокурсником, который пробился в профессора и жил в городе Москве.
Далее все произошло скоропалительно.
Надя уволилась и уехала в Москву.
Следы её затерялись в столице.
Больше я её не видел.
И это правильно. Это хорошо.
А теперь предлагаю расслабиться и сделать далеко идущие выводы из всего выше нами сказанного.
Вход в кабак с другой стороны, Друг, оставь эту дверь в покое!
Кстати, по поводу рассказа Старика о встречах с мужьями прелестниц.
Трижды я втыкался в них нос к носу прямо в дверях, при входе в квартиру.
То есть, они входили, а я выходил.
Входили они в самый неподходящий момент.
А именно, я ещё не успел остыть от объятий их жён и прочего сопутствующего, а они уже входили.
Это были, братцы, неприятные моменты. Потому и запомнились.
Расскажу только три случая, остальные как-нибудь потом.
Два бескровных, а третий – с потерей множества нервных клеток, на грани срыва.
Итак, первый.
Это была общепризнанная красавица.
С лица можно было воду пить, как говорится.
Ну, просто прелесть, так сказать.
Большие глаза… А впрочем, у всех красивых женщин большие выразительные глаза, прямой носик, правильной формы лоб и овал лица. Так что это не принципиально, какого цвета те или иные волосы и глаза, главное что? Правильно!
Чтобы человек был хороший!
Вот закрылись мы с одним таким человеком на два замка и на цепочку на входной двери, да и занимаемся своим делом. Хорошо позанимались, а потом она и говорит:
– Надо бы цепочку отцепить, а то, бывает, он вдруг приходит с работы не во-время, а тут цепочка закрыта подозрительно.
– Ладно, – говорю, – надо бы отцепочить цепочку на всякий случай.
Сказали. И забыли.
Потом сели пообедать, набросивши кто что.
Я рубашку набросил, а пиджак нет.
Обедаем.
Ключ в двери со скрежетом стал разворачиваться… и только тут мы вспомнили про цепочку!
Подскочила подруга к двери, ан, нет, муж уже в щель между дверью и косяком заглядывает!
Не успели. Забыли, фактически. То да сё. Эх.
Входит.
Здоровается первым. Интеллигент, однако!
И тут, смотрю, знаю я его! Видел где-то!
Конфуз какой-то.
И он, смотрю, приглядывается.
А подруга и вставилась:
– Знакомьтесь, пожалуйста. Это Дока, он заместитель начальника бюро в отделе новой техники, а это мой дорогой супруг, я тебе, Дока, о нём много рассказывала!
– Да, – мямлю, – много. Ага.
– Очень приятно, – говорит интеллигентный муж, а сам то на цепочку глянет, то на мою рубашку без пиджака, то на её шлёпанцы и причёску, слегка взлохмаченную.
Но помалкивает.
Приятно всё же иметь дело с интеллигентами!
Пригласила она мужа пообедать с нами за стол.
И тут же начала рассказывать ему, каким образом меня занесло в дом в его отсутствие.
Я её, ребята, сильно после этого зауважал! В ней пропали на корню Куприн, Чехов и Джек Лондон, вместе взятые.
Рассказа этого не упомню, потому что было сложно понять и сложить до кучи всё, что она наговорила. Причём выступление было ярким, образным и запутанным настолько, что вопросов задавать было негде – не вставиться!
Муж, вроде бы, проглотил эти байки вместе с гуляшом, а я только кивал головой, да мычал слегка.
Проскочило!
Расстались друзьями, но в том доме я больше не рисковал появляться, хотя, как говорят, снаряд в одно и то же место не попадает…
Так и не вспомнил я, где видел его, откуда лицо знакомо.
Думаю, по молодости мы оба чудеса отмачивали по женской части. В студенчестве. Да, да. Наверняка.
И вот, такая встреча…
Второй случай
был аналогичен предыдущему, с той лишь разницей, что эта медичка была медсестрой, а муж директором магазина.
Они оба прекрасные люди, хотя мне показалось всё же, что она прекраснее его!
Хрупкая, замечательно сложенная, спортивная, неутомимая и при том, при карих глазах, которые меня зажигают категорически и безусловно! Так уж я устроен. Хотя игнорировать другие цвета глаз считаю дурновкусием и преступлением против человечности.
Короче.
Прыгали, прыгали мы на койке, как павианы, в голом виде, а потом она случайно глянула на часы и аж заколдобилась, подобно старику Ромуальдычу, нанюхавшемуся своих же портянок.
– Кончаем! Вот-вот заявится…
Сказано-сделано.
Кончили.
Она набрасывает халатик, я напяливаю исподнее-нательное, да и выходим в коридорчик, продолжая миловаться по мере оставшихся сил.
Братцы, не поверите!
На старуху, то есть, на меня, вышла ещё одна проруха!
И снова в виде дверной цепочки, чтоб она уже навеки развязалась!..
Вновь унылый скрежет несмазанного замка, лязг и звучный толчок двери, упёршейся в ограничительную цепочку!
Твою мать…
Мужик просунул нос с глазами в зазор и смотрит на меня, как Ленин на буржуазию.
Бабёнка тоже бойкая оказалась.
Затараторила сама, без моей подсказки!
Что-то про грязь в подъезде, строгом новом домоуправе, которым я и оказался. Стала извиняться от имени всех жильцов и подталкивать меня в дверной проём, под звон цепочки и кряхтенье магазинного директора.
Его она затащила за лацкан драпового пальто, а меня выпихнула в конце концов, да и захлопнула дверь!
Вот, что значит жизненный опыт, знание характера и психологии человека, с которым живёшь рука об руку и нога об ногу! Это я, естественно, о супруге её.
А я что? Проходной актёр заднего плана.
Встречались мы с ней неоднократно после этого, в другой обстановке, без мужа и частенько ржали, вспоминая об этом незначительном, но слегка нервном инциденте.
Правда, я, наученный горькими опытами предыдущих конфузов, держал ушки на макушке, и при первых же звуках ключа в скважине, срывался практически в процессе процесса, извините за тавтологию, рвал в коридор, беззвучно выдёргивал цепочку, и только после этого быстро, по-солдатски, вскакивал в штаны, параллельно накидывая рубашку с пиджачком. Наловчился, в конце концов, укладываться секунд в двадцать-двадцать пять, что является неплохим результатом, по-моему.
Проблемными всегда оказывались ботинки, но я приобрёл по-дешёвке бутсы на два размера больше моего и вскакивал в них, как Чапаев в стремена своего любимого коня.
Не знаю, как часто Василий Иванович впрыгивал в свои стремена, но лично я одевал эту обувку специально для такого рода приключений. То есть, довольно часто.
Дамы об этом уже знали, но вопросов не задавали.
Дело-то общее.
Чего спрашивать, спрашивается?
А вот где мне было не до смеха, так это в третьем случае!..
Это вообще была особая история, начиная с внешних данных девушки.
Ну, во-первых, мастер спорта по спортивной гимнастике.
И ростом с меня.
Это раз.
Во-вторых, блондинка, с маленьким кукольным личиком при довольно внушительной фигуре.
Глаза – светло-светло голубые!
В-третьих, студентка медвуза в академическом отпуске по причине рождения дитяти.
Далее.
При всём при том, как выяснилось чуть позже, сексуальна необычайно и характер взрывчато-динамитный.
Вся такая адская помесь ангела с тигрицей.
Знакомство наше произошло случайно.
В тревоге мирской суеты, как сказал поэт.
Появилась она в сфере моего внимания в возрасте девятнадцати неполных лет. А я был лет на десяток постарше.
Смотрю: ходит.
Вся из себя.
Ноль внимания на всех. Кроме меня, само собой. Хе.
Познакомились.
Муж у неё и полугодовалое дитя.
Спорт постепенно уступил место ходьбе по большому кругу, с колясочкой.
А я присоединялся временами к этому действу, наполняя ей голову всякой всячиной про то да сё.
Кончились эти физкультура и спорт в её коечке, где и обрушилась, теперь уже на мою голову, информация о грубом хаме, то есть, муже, который, к тому же, был хромой на одну ногу, груб и бестактен, и вообще от него плохо пахло, в частности, изо рта.
А у меня как раз в те времена отовсюду пахло хорошо, что и приветствовалось бывшей спортсменкой посредством бурнейших оргазмов с криками и стонами.
Стали мы встречаться.
То возле помойки вечерами, куда ходили с мусором, предварительно сговорившись, а потом внедряясь в чей-нибудь незнакомый подъезд на верхний этаж с целью реализации любовного пыла, то у каких-нибудь подружек на дому на несколько часов.
Вот про один такой случай с подружкой Людкой я и хочу вам доложить.
Прибыли по указанному адресу и, не теряя драгоценного времени, поехали.
Я паровозиком, а она, сами понимаете, рельсиками. Ту-ту-ту, ту-ту-ту!
Едем себе, едем.
Стук в дверь!
Мы едем.
Потому как остановиться поезду, набравшему скорость, практически невозможно.
Снова стук.
Потом ещё и ещё!
– Кто же это такой настырный? – спрашивает экс-спортсменка. – Пойду-ка я, гляну.
Лежу один, а она крадётся к дверному глазку.
– Фи, да это ж Витька! – говорит она и возвращается в новую исходную позицию, где рельсами служу уже я, а она вроде лёгкой, но очень шустрой дрезины, движущейся ну по очень крутым горкам. Частично даже соскакивая с рельсов.
Едем дальше.
Стук за дверью усиливается, перемежаясь криками, причём уже нецензурными.
Потом, слышим, какая-то колотушка пошла в ход. Металлическая. Это я, как инженер, определил. Тяжёлая и железная.
Да, дела…
Женщина, вошедшая в раж – это скажу я вам, огонь!
Молчком делает своё нелёгкое дрезинное дело и только пыхтит да краснеет с лица!
Моя функция при этом состояла в сохранении самой, сами понимаете, функции, как таковой.
В таких сложных и, главное, шумных условиях!
Это тяжело, ребята, скажу я вам честно.
Держался я долго, и сдался только тогда, когда под ударами этого чего-то железного затрещали щепки двери, и она с грохотом открылась!
Мы с некоторым напряжением смотрели из-под накинутой простыни на нарушителя нашего покоя, хотя и относительного.
Парень с некоей кочергой и бешеными глазами влетел в нашу импровизированную спальню в салоне небольшой квартирки с криками:
– Где Людка? Убью суку!
– Товарищ! – как можно выдержаннее спросил я его, – какая Людка, товарищ?
Нервный друг Людки обежал всё небольшое помещение, состоявшее из каких-то двух комнаток с кухней, заглянул под диван, на котором мы располагались, потом поднырнул под все стулья и другую мебель, имевшую пространства там и сям.
И сел.
– Где Людка? – повторил он.
– На работе, – моя пассия закурила и продолжила:
– Выпить хочешь?
– Хочу! – практически по инерции привычно ответил разбойник. – А вы чё тут делаете?
– На паровозике учимся кататься, – ответил я. – Там, на кухне коньячишко. Загляни. Я принёс. А у тебя инструменты есть?
– Какие ещё инструменты?
– Думаю, отвёртка, молоток. Может быть, стамеска.
– Зачем?
– Дверь чинить. Которую ты сдуру раздолбал.
Дальше, ребята, неинтересно.
Починили вдвоём дверь. Стали пьянствовать. Быстренько стали лучшими приятелями. Парень оказался хорошим и душевным. После пятой рюмахи дал нам свой адресок на случай мало ли чего, вдруг он будет у Людки, так что ключик всегда наш.
Распрощались закадычными друзьями с заверениями во взаимной душевной близости.
Но я не об этом.
Я о несколько нервной обстановке.
Народ говорит, что нервные клетки не восстанавливаются.
Хотя наука в последнее время дошла до идеи, что сами они восстанавливаются, но связи между ними нарушаются. Так вот я думаю, что после того случая у меня много таких связей нарушено. Как вспомню эти удары железом по тонкой двери… мороз по шкуре нет-нет да проскакивает.
А вы как думаете, они всё-таки восстанавливаются, связи эти самые?