– Что-то скучно стало в последнее время, -– Старик протяжно зевнул, – извиняюсь, ребята. Дока, расскажи что-нибудь смешное, а то всё надоело: политика, политика, техника, даже бабы! Вот ведь как бывает…
– Разогни, разогни, Дед, а то насчёт баб ты загнул! – Друг лениво потянулся за рюмкой.
– Да. Тут Старик ошибся, я согласен, – поддержал я, – это у него случается от недоперепития. Так о чём рассказать? Заказывай!
Мы любим приезжать сюда, в это кафе на пляже Хоф Дор, недалеко от Зихрон-Якова, напротив арабской деревни Фурадайс, что можно читать как Парадиз, что, в свою очередь, означает Рай. Я, конечно, сомневаюсь, что Рай находится именно в этой деревне, но ни с кем из местных не спорю на эту тему, хотя они со своими кальянами иногда рассаживаются в большом количестве недалеко от кафешки и ведут неспешно свои арабские разговоры.
А мы сидим на веранде, потребляем в меру алкоголь под острую закуску и наблюдаем за белыми барашками волн, бьющими в мелкую гальку и песок под шумное придыханье приливов-отливов.
– Насчет смешного не обещаю, – начал я, – просто в последнее время скопились в кучу то ли смешные, то ли грустные факты о некоем не то что противопоставлении, а скорее, о некотором отчуждении…
– Дока, не тяни кота за хвост! Чего это ты замямлил? Я не ожидал от тебя такой тягомотины! Выкладывай! – строго отрезал Старик, глядя в сторону морской пучины, – наверняка что-то душетрепещущее хочешь нам доложить!
– Пожалуй и так. Ладно. Слушайте. Я, знаете ли, добрый человек…
– Ой, ой, ой. Дока – добрый …– Друг поперхнулся пивом Гольдстар, – Дока – добрый…
– Не веришь, что ли? Да, я – добрый, но иногда… Вот послал я в очередной раз фотографии на доисторическую родину. Родичам послал. Нормальные фоты. Идеологически выдержанные, я считаю. Дом свой снаружи, дом внутри, сад, машина, пейзажики на фоне моря или, наоборот, море вкупе с сухопутными пейзажами – в общем, ничего особенного, среднее, не чрезвычайное.
И что же вы думаете?
Получаю ответ от брательника, застрявшего в Сибири на всю оставшуюся жизнь. И пишет он следующее: – Ну вы, мол, там, буржуи. По-буржуйски живёте. Красиво. Не то, что мы, простые труженики, бедные и практически разнесчастные. В таком вот духе.
Я, конечно, внутренне напрягся. Вздрогнул внутренне, знаете ли. А с чего это вдруг, думаю, я вдруг оказался вдруг буржуем? Ведь это словечко глубоко угнездилось в моём сознании, как очень нехорошее, противное, пакостное и оскорбительное! Я достаточно ясно излагаю, граждане буржуи?
– Давай, давай, излагай дальше, не тормози, – интеллигентно попросил Друг, тщательно пережевывая кусок шашлыка, – чего это ты взъелся на родню? Ну пукнул человек в лужу, так что? Из-за этого оскорбляться? Это словечко ведь не он придумал, а кто-то из классиков марксизма, не сам ли Карло Марло?
– Вооот! И я тоже зарассуждал поначалу так же! Даже полез в энциклопедию уточнять, что же означает это поганое словечко? И что вы думаете, люди? Нашёл! А означает это пошлое словечко следующее:
По одному источнику, это называется – третье сословие, или tertius status по латыни, если вы её вдруг помните, или же по-французски tiers état, если вы его, то есть, французский когда-либо изучали, и означает буквально то же самое! А именно, с конца средних веков и до самого 1789 года так назывались все, кроме духовенства и дворянства во Франции. Третье сословие – и всё!
– Друг, а тебе не кажется, что наш глубокоуважаемый учёный товарищ малость проехался по нам? Мы его не трогаем, а он нас обижает на двух незнакомых языках!
– Да, чегой-то он окрысился на всех, понимаешь… Давай простим его на первых порах, дослушаем про сумбур в его башке, а дальше решим, что с ним делать. Для успокоения давайте вначале вздрогнем, а потом пусть обиженный непонятно чем Дока продолжит свой живописный рассказ!
Мы, естественно, вздрогнули по маленькой, вознеся тостируемые рюмки в виде пластмассовых стаканчиков высоко вверх, в начинающие сгущаться сумерки.
Уже стали зажигаться первые огни в коттеджах, живописной группкой разбросанных влево от нашего кафе и подступающих к самой кромке моря, которое с умиротворяющим шипением периодически подбрасывало пенную массу чуть ли не к самым порогам жилищ, снимаемых на недельку-другую отдыхающим народом.
Влажный морской воздух приятно овевал наши ещё не пьяные головы и тщетно старался расслабить и успокоить меня, взбудораженного в общем-то не ахти какими уж неприятными воспоминаниями.
– Итак, я продолжил ковыряться в определениях слова "буржуазия" и пришел к выводу, что под этим подразумевается общественный класс собственников капитала, получающих доходы в результате торговой, промышленной, кредитно-финансовой и другой предпринимательской деятельности и, заметьте, эксплуатирующий, так сказать, третьих лиц! Ясно? Меня заподозрили в том, что я – собственник капитала и эксплуататор! Ладно. Ясно. То есть, я, работающий в какой-нибудь фирме хайтека-шмайтека, – есть натуральный буржуй, а он, имеющий двухэтажную дачу в пригороде – несчастный эксплоатируемый трудяга. Хорошо. Проехали. Но кого же я эксплуатирую, я вас спрашиваю? Кого?
– Алло, алло! Не распаляйся, товарищ! Не эксплоататор ты, не кровопийца, короче! Глянь, кака-а-а-я жен-щина-а-а, какая же-е-енщина, мне б таку-у-ую! – пропел Друг на мотив заезженной до протёртостей в пленке, некогда популярной в русских кабаках Израиля песни.
Это факт. Женщина шла мимо нас та-а-ака-а-а-я!
Мы втроём молча смотрели на неё. Стройная – не то слово! Берёзка! Ну, или кипарис. Короче, цимес.
– Не отвлекай меня без нужды! – я опомнился. – А теперь скажите мне, други, когда из голов нашего поколения испарятся устаревшие понятия, подогреваемые, в основном, завистью, а также ленью, нежеланием шевелить задницей, не говоря уж о том, чтобы шевелить рогом? Когда?
– Можно мне коротко ответить тебе, Дока? Никогда. – Старик серьёзно посмотрел на меня. Ты понимаешь это? Ни-ко-гда! И я объясню, почему.
Люди уже рождаются разными.
Один – способным, второй – дураком. Один – ленивым, второй – трудягой. Генетика – мать-ть-ть наша! И ничего тут не сделаешь. Гауссово распределение в действии! Один рвётся в дамки, начиная с детского сада, второй сходу записывает себя в тихие и несчастные, обвиняя в своих бедах всех вокруг, кроме себя. Любимого, ранимого и такого правильного.
– Кстати, о несчастных с младых ногтей, – перебил его Друг, – есть у меня хорошая знакомая в Москве. Уже в годах. Все то время, что я здесь, она мне плачется при встречах и по телефону, что ну просто помирает от желания слинять в Израиль, но… и тут начинаются разные "но". То одна причина. То другая, то сынишка больной якобы, вот уже двадцать лет выявляет она у него разные болячки, а он, между тем, сидит дома и не работает, несмотря на высшее образование. Жениться боится, сидит на шее мамы с папой и в ус не дует! А она объявляет это причиной всех её сложностей, ей и там нелегко и в Израиль боится, и ноет и ноет беспрестанно. При этом объясняет мне, что она несчастная, а я счастливый. Вы там, говорит, живёте шикарно, у вас там, говорит, нет проблем, у вас там, говорит, и медицина на высоком уровне, и тепло, и море, и проблем нет, и вообще вам всё с неба валится… Я ей толкую: так забери своего бездельника, уговори своего мужа – и вали сюда, раз ты уверена, что здесь лучше! Нет! Она боится. И не скрывает, что страшно завидует. Завидует своим школьным и институтским подругам, которые вкалывают и неплохо зарабатывают, завидует соседям, которые купили новую мебель, завидует всем вокруг, не делая при этом никаких попыток шевельнуть задницей, найти, наконец, работу и перестать влачить существование. Замкнулась в своей скорлупке, боится выглянуть оттуда, чтобы не завидовать… Ужас. Жалко её, а помочь ничем не могу. Хороший человек, а загнал сам себя в угол!
– Да. Представление у них о нашей жизни искажённое. Не хотят они понять, что мы здесь вкалываем, как бешеные, чтобы обеспечить свою жизнь здесь. Просто здесь система другая…
– Но и там они сейчас вкалывают в частных фирмах, жизнь ведь поменялась в России!
– Не скажи! Вы ведь Алика знаете? Да, да, тот, который пожил в Израиле лет десять, потом рванул в Канаду, пожил там года три, вернулся в Израиль и затем от одной из Леваевских фирм открыл контору по Ай - Пи - телефонии в Омске, и набрал там пятьдесят человек. Так вот он рассказывает о том, как мучается со своими сотрудниками. Молодые ребята, а ментальность им родители, видать, передали по наследству! Работать не хотят или работают из-под палки. И все время обсуждают лёгкую и безоблачную жизнь на Западе, бешено завидуя и брызгая слюной. При этом хвастают, что пьют всё, что булькает! Алик уже выпер троих за пьянку, но воз и ныне там! Кроме зависти, у ребят вымерли все чувства. Он им объясняет, что всё зависит от них самих, но куда там! Они так и считают, что кто-то им должен, кто-то им обязан, кто-то должен взять их за ручку и вытащить их из дерьма!
– А вот еще хотел я вам рассказать… – Старик задумчиво повертел зажигалку на столе. – Смех и грех, ей-богу. Я рассказывал уже вам как-то, что перед отъездом в Израиль работал Главным конструктором в одной конторе. И было там всего два еврея: я и Гроссман, один из подчиненных мне начальников отделов. Толковый мужик, технически грамотный, но был у него недостаток – он был парторгом всей этой конторы. И не просто парторгом, а парторгом-начётчиком. Пятый пункт, естественно давил на его психику, и он рвал узду пошибче исконно русских! Все уже давно поняли, что с коммунизмом в Союзе дело швах – это был девяностый год – а он всё читал нам политинформации, причём сгонял и беспартийных, таких как я, правда меня персонально приглашая по телефону – всё же начальство он уважал и заискивал перед вышестоящими. Читал он нам только газету "Правда", читал четко, подобострастно вибрируя голосовыми связками и значительно оглядывая нас поверх газеты сквозь очки с сильными диоптриями! Короче, жалкое зрелище, позор нации. Но это не всё. Двуличный жучок был, тот ли ещё!
Я ему, как еврей еврею, за несколько месяцев до отъезда сообщил, что собираюсь ехать на родину предков и спросил, что он сам думает на эту тему. Ха. Мялся мужичок долго, финтил, извивался, но, как честный коммунист, тут же побежал наверх и сдал меня начальству. Нагадить – не нагадил, времена пошли другие, но в душу мне насрал, само-собой. Так вот, после всего этого, он явился в мой кабинет и просящим тоном умолял меня выслать по прибытии в Страну Обетованную видеосистему Сони и пару других японских или американских музыкальных агрегатов для жены, которая очень любит музыку! – Вы же там заживете, как бог! – попросил меня парторг – что вам стоит прислать мне такой незначительный подарок? Так что информация у коммуниста была та ещё! Он уже заведомо завидовал! Но завидовал по-деловому, по-коммунистически: зажил красиво сам – поделись с товарищем! Классовая ненависть к буржуям не помешала подойти прагматически в непростой ситуации!
Цирк, да и только!
А между тем, сумерки приняли чернильную окраску. В коттеджах граждане позажигали огни. Недавний, легкий и ласкающий, шорох бриза перерос в неровное дыхание гигантского зверя с астматической одышкой. Волны накатывались, плюясь белыми брызгами, и отступали, отплёвываясь ими же.
Добрый вечер вступил в свои законные права. Здрасьте вам, – как бы говорил он. Отдыхайте, дорогие гости пляжа Хоф Дор! Оставляйте, будьте так любезны, свои шекели у нас! Вам это зачтётся! Когда-нибудь…
– Кстати, – Друг включился в беседу, – это очень ранимые люди. Обидчивые до ужаса. Чуть не то скажешь, а он уже губы надул. Так и хочется каждому из них сказать: – Ты на меня сердишься? Набери в рот говна и плюнь мне в морду! У них ведь сопереживания или простого сострадания не дождёшься! Они сразу воспре…воспря…как это сказать: воспревают, что ли? духом! Ага-а! Вы, мол, сами туда поехали – вот теперь и крутитесь! Мы же, мол, вас не гнали! Ага-а-а! Мы, мол, оставшиеся, такие бедные и несчастные, нам помогать надо! А вы уехали в погоне за деньгами, там у вас классная медицина, там вы – капиталисты все, а мы… Тьфу на них! Совки – одно слово!
– Да. Верно. Самое гадкое знаешь что? И оно же самое неприятное. Мелочная эта зависть в конце концов переходит в настоящую ненависть! Точнее, заскорузлая, укоренившаяся десятилетиями совка, зависть к соседу, в сочетании с комплексами неполноценности, с неверием в собственные силы – перерастает в конце концов в глухую ненависть, лелеемую и подкармливаемую любыми событиями в собственной интерпретации, а также слухами, выдумками и сплетнями. Это именно то, что разъедало нас, совков, по отношению к Западу. Не можем дотянуться, допрыгнуть, достать, тямы нехватает, мозгов, характера, энергии, выдержки и прочее, – по-быстрому испекаем образ врага! Не можем переплюнуть - так оплюём с ног до головы! Отсюда и вылезают задорновы и прочие петросяны, играющие на низменных чувствах плебса.
– Жуткую картину мы нарисовали, мужики. Жутчайшую. Ну, и что теперь с этим делать будем? – смешливо молвил Старик.
– А ничего делать не будем, – сказал я, – давайте лучше тяпнем по рюмочке за здоровье всех совков, бывших и настоящих, благо мы ведь тоже сделаны из этого теста! Пожалеем неудачников, пожелаем им всем исправиться, и будем надеяться, что и сами мы не окажемся снова в их шкуре!
– А что? Хороший тост! Правильно ты выразился, Дока! Итак, за совков! Лехаим!
Показавшийся над горизонтом диск луны игриво подмигнул нам прошедшим по нему облачком. Темное небо над Хоф-Дором слегка посветлело. Было полнолуние.
P.S.
Мендельсон Э.Д.
ЗАВИСТЬ
Зависть - страшное, всепоглощающее, всепожирающее, испепеляющее чувство, которое в первую очередь уничтожает личность самого завистника, который, переходя от зависти к ненависти, теряет контроль над своими поступками и, в конце концов, самоуважение.
Любым путем - унизить, смешать с грязью, уничтожить объект зависти. Даже часто по принципу "ни сам не гам, ни другому не дам"...
А иногда готов сделать плохо ненавидемому даже за счет своего благополучия, здоровья, а иногда - даже и самой жизни.
Египетские рабы, ненавидя семью потомков Якова, готовы были сами никогда не увидеть свободы, только чтобы ненавистные им оставались в рабстве.
Зав - на иврите - истекающий гноем, или кровяными выделениями. Завом мог быть и мужчина, и женщина. Это очень сильная нечистота, которая передавалась и через предметы, к которым зав прикасался, сидел или лежал на них.
Более того, нечисть (ритуальная нечистота) передавалась через все слои сидения или подстилок.
Исть - есть, на иврите есть - ешь. Итак, по этой версии зависть - истекающий есть.
Истекающий самыми отрицательными чувствами (злобой, ненавистью), страстями.
На иврите зависть - кинА.
Думается, что имя Каин происходит от того же корня, позавидовавший Авелю, когда Творец принял жертву Авеля (отборных овечек), не приняв жертвы Каина (отбросы, льняные зерна).
Зависть привела к уничтожению четверти всего тогдашнего населения земли.
Также на иврите звучит и слово "вошь" - кинА.
Итак, с какой стороны не подойдешь, а зависть звучит неблагозвучно. Зависть - захватывающая страсть, вбирающая в себя всего завистника, всю его суть. Противостоять ей, бороться с нею, когда она уже заполыхала, сжигает тебя, очень трудно. Намного легче предупредить.
В чем же суть зависти?
Человек недоволен собою, своим положением, своей ролью в обществе.
В принципе это ведущее к дальнейшему развитию чувство, вызывающее соревнование и, в лучших случаях, желание подняться выше, над самим собою.
Поэтому существует понятие "белая, чистая зависть", когда человек, видя лучшее, сам старается подняться до того уровня, т.е. занимается самоусовершенствованием, развитием своих талантов, способностей не за счет предмета зависти.
"Черная зависть" - совершенно непродуктивна, разрушительна. Завистник старается унизить, оскорбить, превратить в ничто объект своей зависти в надежде, что другие скажут то, как своими действиями и поступками он хочет сказать о себе:
-Видите, я не такой, как тот, кого я преследую, унижаю. Я - лучше его...
Так как зависть в первую очередь уничтожает самого завистника, отнимая у него продуктивность, возможность расти, продвигаться, усовершенствоваться (все силы, умение от отдает дурному языку, клевете, унижению другого, маранию его имени и дел), то все же каждый разумный человек (не его соратник, соучастник, подельник) моментально различает завистника.
Соответственно у него складывается и мнение о завидующем.
Завидовать можно всему: росту, стати, красоте, поступкам, семье, жене(мужу) другого, детям, положению в обществе, национальности, цвету кожи, волосам, носу, глазам, ушам, умению, поведению, способностям, талантам, даже мебели в доме соседа, машине, домашней собачке.
Зависть, как и последующая за нею ненависть - беспредельны.
Пожирающий огонь зависти никогда невозможно насытить, пока он не сжигает все вокруг, включая самого ненавистника...
Бойтесь, остерегайтесь попасть в сети зависти...
Счастлив человек, довольный тем, что у него есть, радующийся тому, что он имеет, тому, что В-вышний в Его милости дал ему.
Ведь вокруг столько несчастий и несчастных, что любой при сравнении может понять, как хорошо ему, даже в тех напастях, которые преследуют его.
Еще более счастлив человек, умеющий радоваться достижениям, успехам другого.
Благославляющий - благославен.
Проклинающий - проклят.