Из моей книги "ВОСХОЖДЕНИЕ"
Предыдущее здесь:
http://artur-s.livejournal.com/125755.html?nc=8
И здесь:
http://artur-s.livejournal.com/76482.html?nc=57
Глава двадцать пятая.
Взлёт.
В Москве Давид, имевший большой опыт командировок, на этот раз заранее зарезервировал гостиницу родного министерства, неподалеку от места работы.
А местом работы на десять дней был Калининский проспект, а точнее, одна из двадцатичетырехэтажек, где располагалось министерство.
Все эти десять дней он носился между институтом стандартов, находящимся в пяти остановках метро от Калининского проспекта, Всесоюзным проектным институтом, находящимся в трех остановках автобуса от того же проспекта, и между этажами самого министерства, так как чиновники, чьи подписи он собирал, сидели на разных этажах, обедали в разное время и вопросы задавали самые разные: от сугубо - технических до сколько платят в Энске за проезд в автобусе, и какой размер северного коэффициента и почему?
Надо отдать должное этим ребятам: они не лезли в глубь проекта, они не копали, не искали блох, они и по-крупному не все поняли, о чем проект, а на недоуменное восклицание Давида:
– Как же так, хоть посмотрите, на что миллион даете, обидно ведь! – один клерк заметил: – Не из своего кармана даем, а из государственного, а государство у нас богатое! Вот Сибирью теперь прирастает!
Один деловой мужик попался – начальник технического управления министерства со знаковой фамилией Граббильщиков!
Когда Давид впервые попал к нему в кабинет, то сильно удивился: такой большой начальник, а кабинетик маленький в два окна и три стола, за двумя из которых сидели сильно пожилые дамы и что-то жевали, а самого начальника он поначалу и не увидел: тот, нагнувшись, искал документ в высокой, метра полтора, горе бумаг, забивших все пространство от его стула до окна!
С ужасом он понял, что если не помочь товарищу в розыске своего заказ - наряда, то можно будет уезжать из Москвы, не солоно хлебавши!
Но тот, извернувшись, вытащил из самой середины бумажной башни искомое, присланное, как и требовалось, заблаговременно, и сообщил, что он внимательно изучил материал, одобрил его, но вот тут, здесь и вот там хочет получить разъяснения со стороны разработчика.
Просьба была немедленно удовлетворена, и урчащий от удовольствия Давид с очередной визой кинулся искать кабинет замминистра, чтобы получить последний и решающий штрих к заветному миллиону, но был остановлен осанистой фигурой главного инженера завода товарища Баркова!
– Привет, НииКЭ! – подозрительно любезно, с широкой улыбкой поздоровался товарищ. – Ты собрался к замминистра?
– Привет, а что?
– К такому большому начальству надо ходить с подкреплением!
– Ты, что ли, подкреплением будешь? Твоя виза ведь стоит уже на документе! Но если очень просишь, могу взять с собой!
Барков обиделся.
– Что значит прошу? Тебе помощь нужна, он же зверь, я-то его хорошо знаю!
– Спасибо за предложение помощи, но я думаю сам справиться!
– Как знаешь.
Главный инженер энского завода «Машиностроитель» Николай Иванович Барков с утра пребывал в отличном настроении. Дела шли хорошо, полугодовой план выполнен, дома все в порядке, да и погода отличная: завтра на рыбалку со всем семейством с утра можно податься, использовать воскресенье для души.
Да и вообще все хорошо, можно сказать, жизнь удалась!
– А что? У меня нормальная советская карьера, – расслабленно думал он: комсомол, партия, институт, высшая партшкола, а в сорок шесть лет – главный инженер! К пятидесяти пяти, глядишь, в обкоме буду, а там...
И он потянулся, потер руки и вызвал секретаршу:
– Верочка, сообрази-ка мне чайку, пожалуйста, и найди план совместных мероприятий с НИИ Комплектного Электропривода на второе полугодие.
– Кстати, Николай Иванович, там, в приемной Шапиро, начальник отдела из НИИКЭ, просит принять.
– А чего он не созвонился со мной, почему без звонка, да еще и в субботу? Пусть посидит, раз порядков не признает!
Настроение у Баркова сразу испортилось. Нет, в самом деле, развел, понимаешь, директор НИИ Чебаков синагогу в институте: Сельдман, Рашрагович, теперь этот новый - Шапиро... Куда там кадровики смотрят!?
Николай Иванович не любил евреев. Это было брезгливое презрение великоросса к нацменам вообще, а к евреям в особенности. Лезут из всех щелей! Куда ни плюнь - попадешь на еврея! Малая нация, понимаешь! Микробы! А как раз микробы и гробят здоровый, крепкий организм! Гнусная порода, леший их побери! Поганой метлой их надо, а не в начальники назначать, товарищ Чебаков! Сгубят они Россию! Надо будет с ним как-нибудь на эту тему поговорить тет-а-тет.
– Ну, где там Шапиро, пусть заходит!
Посмотрев исподлобья на вошедшего и не предложив ему сесть, Барков строго спросил:
– И чего тебе не сидится в субботу дома? С чем пришел и почему не созвонился со мной?
– Здравствуй, Николай Иванович! Дела, знаешь ли! Не сидится дома. Завизируй заказ-наряд, я в понедельник лечу с ним в министерство, времени в обрез!
– А где визы моих помощников?... Ага, есть... А на какую сумму работа?... Ага, девятьсот пятьдесят тысяч рублей... Так, а что за тема?...М-м-м...
– Так на прошлом совещании я тебе докладывал: «Модульная гибкая производственная система для сборочного производства электронных изделий».
– Масло масляное! Производственная... для производства... Чего ты пишешь там?!
– Хорошо, я подправлю у твоего секретаря...
– Вот тогда и заходи...
Барков был доволен, что щелкнул по еврейскому носу:
– Пусть почешется малость, Лёва кудрявый... Но тема была действительно мощной, хотя и футуристической донельзя! В Союзе этим еще никто не занимался, и если выгорит, то можно не только орден отхватить, но и продвинуться по служебной лесенке. Ведь у меня на заводе будет внедрение, а не где-нибудь! Так что используй, Коля, еврейские мозги, применяй и возрадуешься!
Неделей позже. Те же и Министерство.
… Барков ушел не простившись, добавив про себя к характеристике «этих микробов» еще и наглость, хамство и неуважение к руководящим работникам производства!
Замминистра оказался добродушным стариком пенсионного возраста, поставившим свою подпись, едва лишь увидел визу Граббильщикова.
На том и расстались без лишней волокиты.
Заказ-наряд был завизирован всеми, кем надо, утверждён как положено, миллион получен, можно двигаться дальше по командировочным делам.
В город Набережные Челны, переименованный совсем недавно в Брежнев, Давид прилетел из Москвы утром и сразу двинулся на завод, чтобы начать дела и позаботиться о гостинице.
Рабочий город, известный всей стране благодаря КАМАЗу – заводу большегрузных автомобилей, уже давно проснулся.
Повсюду кипела и пенилась жизнь, особенно у пивных ларьков, магазинчиков и закусочных, называемых забегаловками. Это не удивило сибиряка, знакомого с такими пейзажами по родному Энску, но что поразило его действительно, так это утренняя очередь, гигантской змеей заворачивающая от небольшого магазина куда-то внутрь квартала.
Такое скопление целеустремленно стоящих в упорядоченной очереди людей он наблюдал только у Мавзолея.
На его резонный вопрос: – Что выкинули? – ему ответили: – Водяру, чего еще! Ты что, не знаешь, что здесь только с утра ее дают, темень!
Как выяснилось в процессе разговора с заводским начальником конструкторского отдела, в городе, да и во всем Татарстане, к которому относился город Брежнев, надвигались большие перемены.
Изменения касались статуса республики в составе федерации с учетом национального большинства татарского населения. А отсюда – и перестановки в руководящем составе сверху донизу по всей республике. Но поскольку во всей стране издавна принято, что ломать – не строить, ломка коснулась не только партийно-административного аппарата высшего уровня, но и докатилась до низов.
Позавчера сменили русского директора завода, заменив его татарином, а сегодня начальник отдела ожидал, что его скинут и заменят национальным кадром, и потому был взвинчен и невнимателен.
Давид попытался увязать эти два события: невиданную доселе утреннюю очередь за водкой и смену русских на татар по всему Татарстану, но запутался и прекратил потуги стандартной фразой:
– Куда страна катится? Взволнованный же конструктор приставил к нему помощника и удалился решать свою головоломку: ему было не до сибирских роботизированных систем – есть дела поважнее: куда его сдвинут в результате рокировки с нацкадром?
Домой Давид вернулся не то чтобы триумфатором, но на коне!
Особенно хорошо встретил его Костя – начальник планово-производственного отдела института, с которым у Давида всегда были натянутые отношения в силу Костиного врожденного хамства и рода его деятельности: он ведь стоял на страже финансовой политики института, а Шапиро через Чебакова сумел вышибить максимальные ставки для своего отдела, что было нездоровым прецедентом, с Костиной точки зрения.
– Молодец, начальник! – приветствовал его Костя, – даешь миллион в копилку института!
– Бери, я не жадный, – со смешком ответил Давид,- только смотри, не будь Бакулой!
– Кем?
– Бакулой. Был такой конструктор на авиазаводе, это фамилия его – Бакула. Сильный специалист был. Работал, как проклятый! Безотказный человек. Просят выйти в субботу, в воскресенье, в праздники – выходил! Дело в том, что он дожил до пенсии, а не уходил на заслуженный отдых: денежку копил, рубль к рублику. Жадный был неимоверно! От отпусков отказывался, в рванье ходил! Жил он один, жена давно умерла, а дочка жила отдельно. И вот бьет этого Бакулу инфаркт! Помирает он. Приходят к нему домой, а там... Пустой дом, как бубен, железная койка с подушкой, на подушке Бакула, а под подушкой – двадцать пять тыщ рубликов! Богатство, едрена мать! Вот ведь жадность до чего хорошего человека довела! Так что, Костик, помни про Бакулу и не жмись на ставки, когда я еще человечков приведу! Чего ты ухмыляешься?
– Да уж привел тебе Казин с Чебаковым сорок пять человечков, ты приказ не видел, что ли? Сейчас у тебя под рукой восемьдесят семь человек, третий по численности отдел в институте. Так что одним миллионом не отделаешься, открывай новые темы!
– Спасибочки на добром слове! Буду стараться!
Собственно, причин для слияния отделов, а точнее, для передачи отдела Степанкова Давиду было три.
Первая заключалась в том, что этот Степанков был мудак, по грубому, но точному определению Казина.
Вместо того чтобы работать, он с раннего утра садился под дверь кабинета Чебакова, а когда тот стал гонять его, переместился под дверь к Казину, и часами донимал начальство своими проблемами и составлением многочисленных бумаг.
Ну, какое начальство любит такую работу?
Он и внешность имел отталкивающую: огромный, под метр девяносто, толстый и неопрятный с вечной папиросой «Беломор» в зубах, Степанков потел, пыхтел и надсадно кашлял в лицо собеседнику.
Ну, какому начальству это надо? А работа не двигалась, потому что он был неорганизованный человек и помощников подобрал таких же – курильщиков, болтунов и матерщинников.
Вторая причина: содержать два отдела с близкой тематикой институту было накладно, и надо было их объединять.
И, наконец, третья причина, она же повод, заключался в следующем.
В Москве, на выставке достижений народного хозяйства ВДНХ этого года половину павильона министерства занимали экспонаты НииКЭ.
В один из жарких дней июля выставку посетили высокие гости, в том числе и Министр. Гвоздем программы должна была стать шахматная партия, разыгрываемая на огромной доске двумя роботами типа ПР-25 с программой и электроникой, разработанной в отделе Степанкова. Шахматные фигуры были деревянными, каждая высотой полметра, на доске было всего двадцать пять клеток, а роботы двухметровой высоты должны были своими телескопическими двухметровыми руками передвигать фигуры по заданной программе, как положено, то есть кони ходят буквой « Г», ладьи и пешки – прямо, слоны – наискосок.
Народ собрался, министра посадили на стульчик поближе, рядом – Чебаков, Казин и другое начальство, чин - чином.
Включили программу.
Один робот переставил пешку е2 на е4, а второй в ответ на это поднял свою руку, взял пешку и поставил на доску с такой силищей, что проломил дерево доски! Щепки полетели в разные стороны, потом вдруг... рука пошла вращаться в горизонтальной плоскости с возрастающей скоростью! Это два-то метра тяжелого железа плюс легкая, но полуметровая, пешка!
Министр, сидящий ближе всех, лег на землю первым. За ним повалились все начальники и врассыпную стали расползаться кто куда подальше от греха.
Еле-еле успокоили взбесившуюся машину, отключив ее от электричества.
Но праздник был испорчен. Министр успокаивал, но про премию как-то не упоминал больше. В дальнейшем разобрались, что виноват был некий транзистор – маленький электронный жучок, который работает лишь до температуры сорок градусов тепла, а дальше начинает дурить. А в павильоне в этот июльский день было не меньше сорока шести, кондиционеров ведь устроители выставки не ставили!
Но кто-то ведь заложил в проект этот чертов транзистор без учета скачков температуры, а значит кому-то положено харакири!
Вот Степанкову и сделали его в качестве третьей причины, она же повод!
Это был пик в карьере Давида!
Руководитель большого научно-исследовательского отдела, член Научно-технического Совета и Главный Конструктор робототехнического направления института – неплохой взлет за три-четыре года после двадцатилетней бесперспективной работы на заводе!
И это притом, что диссертация, начатая как преддверие к науке, была заброшена и, пылясь, ждала своего часа.
Но, как это бывает, после пика обязательно идет спуск по склону, если не в обрыв...
продолжение следует
