На планерке заведующий отделением с усмешкой сказал, обращаясь к ней: - Вот, Светлана Андреевна, вам еще один подарочек. Помните, вы вели Кузьмичева с его психопатией? Возьмите себе Шапиро, я смотрел его на утреннем обходе, у больного явно выраженные проблемы неврастенического плана и отсюда все беды кардиологического характера, так что это, я думаю, Кузьмичев намбер ту плюс сложности, связанные с высоким интеллектом, а это как раз ваша специфика! - Спасибо, шеф, вы явно заботитесь о моей мифической диссертации, подбрасывая сложный материал. Вера Николаевна меня уже поставила в известность, что это крепкий орешек.
Но сначала про Лондон. Про первую свою командировку в этот город лет пятнадцать-двадцать тому назад. Командировочные дела я провернул тогда быстро. Оставалась пара дней, и я решил поскитаться по Лондону. А почему нет? Город-то хороший.
Сначала двинул на метро. Docklands Light Railway – красивая надземная линия. Мне сверху видно все – ты так и знай! Потом линии Виктория и Пикадилли, потом Джабили Лайн, аж умотался. Все сравнивал да сравнивал с виденными мною метро в других городах. Так себе – это лондонское. Но время убивается хорошо.
От делать нечего подался по магазинам, которых куча на Оксфорд-стрит :"Гап", "Некст", "Принципалс" – это по мужской части, по женской - все то же, плюс "Морган" и "Мисс Селфридж".
На планерке заведующий отделением с усмешкой сказал, обращаясь к ней: - Вот, Светлана Андреевна, вам еще один подарочек. Помните, вы вели Кузьмичева с его психопатией? Возьмите себе Шапиро, я смотрел его на утреннем обходе, у больного явно выраженные проблемы неврастенического плана и отсюда все беды кардиологического характера, так что это, я думаю, Кузьмичев намбер ту плюс сложности, связанные с высоким интеллектом, а это как раз ваша специфика! - Спасибо, шеф, вы явно заботитесь о моей мифической диссертации, подбрасывая сложный материал. Вера Николаевна меня уже поставила в известность, что это крепкий орешек.
Но сначала про Лондон. Про командировку в этот город. Командировочные дела я провернул тогда быстро. Оставалась пара дней, и я решил поскитаться по Лондону. А почему нет? Город-то хороший.
От делать нечего подался по магазинам, которых куча на Оксфорд-стрит: "Гап", "Некст", "Принципалс" – это по мужской части, по женской - все то же, плюс "Морган" и "Мисс Селфридж". Да, муть все это и суета сует.
Затем уже были восковые герои Мадам Тюссо, а потом все равно попадаю на Оксфорд-стрит. Левостороннее движение, двухэтажные автобусы, черные, якобы допотопные, такси. И вдруг – едет фиакр, а в нем сухощавый джентльмен в цилиндре, белых перчатках, мама моя! – девятнадцатый век. Все на него ноль внимания, а я рот приоткрыл – ох, едрена феня, мол! В это время почувствовал удар по плечу: – Закрой рот, Дока! – Мишка! Сколько лет, сколько зим!
Что да как, где, да почему… Не виделись мы с ним давненько. А потому присели на часок неподалеку. Потом дали тур по пабам в районе Сохо. В пабах пили пиво и смотрели футбол. Это всё за один день. Ужас, как я это выдержал…
– Старость, едрена вошь, старость. Сколько тебе, Мишка? – Да всё уже, скоро каюк. Тридцать четыре. – А я и того старше. – Беда с этим возрастом. Кстати, посмотри, как тебе вон та?… – и он глазами показал в сторону проходящей мимо нас женщины. – Симпатичная. А что?
В тесном кафе на главной магазинной улице острова Санторини мы сидели за одним столиком с интересной парой. Эти пожилые люди были, как и мы, умотаны жутким пеклом августовского Средиземноморья, сжигающего, казалось, всё живое, что двигалось, стояло, охало от жары на узких улочках, забитых, подобно всем другим местам скопления туристов со всего мира, магазинами и магазинчиками, кафе и кафешками, столами и столиками с разложенными товарами прямо на улице, вьющейся на самой вершине этого необыкновенного островка.
Когда-то, тысячелетия тому назад, здесь посреди моря торчало жерло вулкана, решившего вдруг извергнуться. Сказано – сделано! Извергся. Разнесло всё вокруг. Дым и тьма дошли аж до Африки, где, говорят, и стали одной из казней египетских, чтобы отпустил фараон народ мой из рабства. И этот взрыв вулкана распополамил остров Санторини так, что выгрыз мощной дугой его скалы, благодаря чему мы и пришвартовались поутру в красивейшей бухте, откуда наверх, в городок Фира можно добраться либо по узкой серпантинной тропе на ишаках, либо пешком по той же тропе, вляпываясь в ишачий помёт, либо на фуникулёре, от верхней станции которого до кафе, где мы присели отдохнуть – рукой подать.
– Жарковато, чёрт побери! – завязал я разговор. – Пожалуй, у нас сейчас не так.
– А вы откуда? – спросил пожилой господин, вытирая пот с высокого лба. – Израильтяне мы. Из Хайфы. А вы откуда? – Так мы тоже оттуда. Только из Кирьят-Тивона. – Соседи, значит. Очень приятно. Это моя жена Света. А я Дока. – Алекс. Жена Лиза. Будем знакомы. Жарко, да.
Про саму маму я писать не буду. Во-первых, я её в глаза не видел. Во-вторых, она умерла. Чего о ней писать?
А вот о её сыне напишу. Хороший, добрый мужик. Учился мало, но от рождения добрый и тихий. Таких осталось немного, потому что вымерли. И он, кстати, скоро умрёт. Вот об этом и речь.
Всю свою жизнь, а это шестьдесят лет, он прожил в кибуце. Только сходил в армию на четыре года. Вернулся из армии, стал искать работу. Ему и говорят: – Слушай, тут есть работёнка несложная на заводишке, туда-сюда сходить, подкрутить, завернуть – всего-то делов. Но работать надо по ночам. В ночную смену. Потому что никто не хочет. Потому что все хотят ночью спать. Ленивые потому как. А ты у нас молодой, красивый, добрый и правильный. Ты как, согласен? Он зарделся от похвалы и сказал, что согласен. И начал работать. По ночам. И проработал так тридцать лет. По ночам. А днём спал.
Но сначала про Лондон. Про первую свою командировку в этот город лет пятнадцать-двадцать тому назад. Командировочные дела я провернул тогда быстро. Оставалась пара дней, и я решил поскитаться по Лондону. А почему нет? Город-то хороший.
Сначала двинул на метро. Docklands Light Railway – красивая надземная линия. Мне сверху видно все – ты так и знай! Потом линии Виктория и Пикадилли, потом Джабили Лайн, аж умотался. Все сравнивал да сравнивал с виденными мною метро в других городах. Так себе – это лондонское. Но время убивается хорошо.
От делать нечего подался по магазинам, которых куча на Оксфорд-стрит :"Гап", "Некст", "Принципалс" – это по мужской части, по женской - все то же, плюс "Морган" и "Мисс Селфридж".
Следующего дежурства Светлана ждала с нетерпением. Вообще-то, дежурство - это не сахар: после смены, которая начиналась в девять утра и заканчивалась в три часа дня, дежурный врач продолжал работать с трех до девяти утра следующего дня, а там снова до трех часов, то есть получалось: сутки плюс шесть часов! А если учесть, что это кардиология, да если это дежурство в блоке, да если прикорнуть удавалось максимум три – четыре часа с перерывами на крики больных: ой, умираю! ой! болит! - то и вовсе не мёд, а вред здоровью, но это - такая работа, такая любимая работа, лучше которой нечего и искать!
Нетерпение объяснялось просто: в обычные дни не очень поконтактируешь с интересным человеком, некогда, а уж очень хотелось встретиться! Она ловила себя на том, что старалась чаще проходить мимо его палаты, посмотреть, что он делает, как выглядит. Прическу делала дольше, макияж - тщательнее, одежду выбирала понарядней. Вскоре она поняла: влюбилась, и от этого становилось радостней, но вместе с тем и тревожней. У него семья, сын, у нее тоже самое; хотя, уговаривала она себя, ну что это за семьи такие - без любви, одни лишь проблемы да неприятности. И вообще, что это за мысли, корила она себя, о чем это вы, девушка? сын ведь уже взрослый, куда уж нам, тяни лямку! Но мужчина больно хорош, просто находка для меня, оправдывалась она своим мыслям, симпатичный, мужественный и в то же время душевный, тонкий, деликатный. И видно, что специалист, да еще такой, увлеченный делом!
А, кстати, чего это он ноет про проклятый завод, ведь у него дела там, вроде бы, неплохи: работа интересная, изобретения разные и вообще - новая техника на авиазаводе! это же престижно, черт побери. Надо спросить у него, что за проблемы?
- Что же вас не устраивает на работе, и нет ли других причин для срыва, о котором мы с вами говорили еще на первом обходе? Я сожалею, но все дальнейшие обходы в силу недостаточности времени не дают мне полную картину вашего заболевания.
Положи мя яко печать на сердце твоём, Яко печать на мышце твоей: Зане крепка яко смерть любовь, Жестока яко смерть ревность: Стрелы её – стрелы огненные. Песнь Песней.
Три случая.
Первый.
Шестидесятилетний мошавник застрелил жену и застрелился сам по договорённости с ней. Детям они оставили письмо: в связи с засухой они прогорели на миллион долларов. Взять деньги негде, а отдавать надо. Иначе суд.
Второй.
Жена больна раком. Последняя стадия. Не захотела умирать долго и больно и страшно. Муж застрелил её и застрелился сам. Сыну позвонил отец и попрощался по телефону: - Через час нас не станет. Прощай. Я не хочу жить без мамы.
Третий.
Парень после армии. Двадцать три года. Приревновал свою девушку к соседу. Убил её из пистолета: он работал охранником в супермаркете. Соседа ранил. Сам застрелился.
... Второй момент заключался в том, что в той же Белокурихе я проходил сеансы аутотренинга с медитацией у тамошнего зав. отделением, пожилого, поджарого доктора, который был здоров как бык, потому что каждое утро вставал спозаранку и до работы успевал пешком делать до десяти километров каждый божий день! И эти сеансы мне здорово помогли, вероятно, вместе с мумие, разведенным на спирту, такой вывод я сделал тогда.
И помню, что дело доходило то ли до галлюцинаций, то ли до состояний, которым я в те времена не нашел разумного объяснения. Но недавно я достал конспекты лекций этого доктора и вычитал там интересные вещи, очень подходившие к тому, что я увидел в Гурьевском бору!
А в лекциях доктора было много информации по этому вопросу: «...Медитация базируется на отключении от материального мира и перехода в духовный... Техника медитации основана на повторении про себя своей мантры, что позволяет вступить в контакт с Единым Полем Сознания... Мантра - это озвученное духовное начало, астральное имя, в частности, особое сочетание звуков... В состоянии медитации совершаются астральные путешествия: можно перемещаться в своем тонком теле, пока грубое тело пребывает в трансе... Можно побывать в прошлом и в будущем, контактировать с прошлыми и будущими цивилизациями, встречаться со своими космическими наставниками. Происходит расширение сознания, постижение и осмысление тайн мудрости древних и раскрытие своей Божественной Духовной Сущности... ...Более того, медиумы способны к реинкарнации, то есть, к погружению в предыдущую жизнь. Реинкарнация означает трансмиграцию нематериальной бессмертной души из одного тела в другое. Она не является вечным циклом рождения и смерти. Она может быть остановлена возвышением нашего сознания на духовную платформу вне материальных условий, включающих действенность рождения и смерти... Медитация - это глубокая концентрация на абстрактных идеях и размышления только о них... При достижении определенной глубины медитации приходит удивительное состояние слияния с чем-либо великим, прозрения огромной истины с ощущением переноса себя в другой мир, другое измерение... При этом все вокруг становится нереальным, странным, и деревья, и лес, и зима, и лето...»